потом сойти каждый на своей станции, и больше никогда не увидеться.
— Интересное сравнение, — усмехается Рома, снова впечатывая в меня этот пристальный взгляд серо-голубых глаз. Хочет понять вру я или нет? Ха! Надо озвучить ему сколько во мне сейчас бокалов вина, благодаря которым истина из меня так и рвётся наружу. Хотя нет, не буду, а то ещё начнёт отчитывать меня как за платье. — А главное очень правдивое.
Напряжение немного спадает. По крайней мере, мне показалось, что Ковальчук больше не сидит передо мной, как натянутая струна. Рассматривает меня, как диковинный экспонат в музее, пока я медленно потягиваю своё вино.
— Ром, а я ведь правда ничего о тебе толком и не знаю, — неожиданно для самой себя говорю я, — Мы когда заселились, я только тогда в инете посмотрела кто ты такой, что пишешь. Ну и про семейное положение на сайте тоже было написано. Но подробности о причинах твоего развода я не искала.
Ну вот, что я говорила? Истина всё-таки нашла выход наружу.
— А ты хочешь меня узнать?
— Что? — я даже опешила от такого вопроса.
Ковальчук сидит и улыбается, как ни в чём не бывало и совершенно не спешит развивать свою мысль.
— Ты знаешь, я как-то не очень умею сходиться с новыми людьми… У меня есть несколько подруг, с ними я могу быть собой. С новыми людьми нет… Я не очень люблю что-то рассказывать про себя, поэтому и к другим тоже не лезу с расспросами, — выпалила я в ответ, чтобы заполнить паузу и густо покраснела. Ну и к чему эти откровения? Кто тебя Штейнке за язык тянул, а? Может, человек в шутку вопрос задал, а ты ему вывалила всю подноготную, вопреки своим же последним словам.
Так всё, мне определённо больше не наливать!
— Предательство было, да? — спрашивает Рома. Или скорее констатирует факт, мягким обволакивающим голосом. Бесячей жалости и сочувствия я в нём не слышу, скорее искреннее понимание и сострадание.
Я от неожиданности вопроса аж немного поперхнулась глотком вина. Предательство? Разве можно, одним словом, назвать то, что тебя и всю твою жизнь разломали на тысячу осколков, каждый из которых разорвал тебя изнутри? Так что не хотелось ни жить, ни дышать, ни помнить… ничего не помнить.
А самое главное не любить. Больше никогда не любить.
— Можно сказать и так, — медленно говорю я, смотря Роме прямо в глаза. Если он и правда читает меня, как раскрытую книгу, то должен понять, что обсуждать я ничего не хочу. Ни здесь, ни сейчас, и ни в ближайшее время. И плевать, если в моём взгляде читается откровенная мольба. Не хочу я сейчас вытряхивать свою душу наружу! Не хочу!!
— Так, всё! Отставить грустные мысли, — улыбается Рома, поднимаясь. Берёт меня за руку. — Я ведь пришёл спасти прекрасную даму, и, значит, должен довести свой план до конца.
Чего?? Какой ещё план?
Рома тянет меня за руку, приподнимая вслед за собой из-за стола. Я в лёгком замешательстве. Что происходит? Куда он меня ведёт?! И смогу ли я сделать хоть шаг после того, как я влила в себя столько бокалов вина? Сидя было как-то комфортные, и я не так ощущала своё состояние.
— Что? Куда?.. — бормочу я, но Рома вряд ли слышит меня сквозь музыку.
Очень вяло пытаюсь высвободиться, скорее чисто для проформы, но Рома и не думает отпускать мою руку. Вместо этого Ковальчук ведёт меня ближе к сцене. Перед ней справа есть свободное пространство, предназначенное для пар, которые захотят потанцевать под медленные композиции. Только никаких пар там нет, и не было. Собравшийся контингент пришёл посидеть, выпить, расслабиться. Кто-то периодически снимал на телефон выступление группы, чтобы запостить в соцсеть в подтверждение своего исключительного музыкального вкуса, кто-то просто слушал и пил горячительные напитки, как я. Но никто, никто, чёрт возьми не танцевал!
— Я так понимаю, что знакомство с Германом ты продолжать не хочешь, — улыбается Ковальчук, подходя ближе и притягивая меня за талию. Я стою, остолбенев от такого развития событий, но руки не убираю. — А для этого нужно немного убедительнее сыграть влюблённых мужа и жену. Поэтому… потанцуем?
— Мы уже танцуем, — прошипела возмущенно я в ответ, совершенно не понимая как одна моя рука оказалась на плече у Ромы, а пальцы второй доверчиво переплелись с его. У меня что тело живёт отдельно от меня и моего мозга?!
И какая самоуверенность! Ведь действительно вопрос он мне задал, уже медленно кружа в танце.
— И меня даже никто не спросил! — продолжаю бурчать я, но всё же не могу сдержать лёгкой улыбки. Какие-то противоречивые чувства внутри от всего происходящего.
— Немного вышел из образа верного рыцаря, каюсь, — смеётся Рома. Его глаза совсем рядом, я могу пересчитать каждую ресничку. Никогда не понимала, зачем природа наделила мужиков такими длинными красивыми ресницами. А этому ещё и глаза достались, как два глубоких синих моря. Почему-то сейчас в полумраке зала они казались именно синими, а не голубыми.
Становится невыносимо жарко. Я не поднимаю, как передвигаю ноги и попадаю в такт музыке. Нужно отвести взгляд, пока совсем не поплыла и не наделала глупостей. Но не могу.
— Давай закончим этот вечер на позитивной ноте? А не на грустных воспоминаниях и точно уж не обществом всяких там Германов. А чтобы он и завтра тебя не побеспокоил, придётся тебе, Лер, перестать дуться на моё вероломное поведение и немного войти в роль. Можно, например, чуть более ласково посмотреть на меня… ну вот, как сейчас, например.
Заметил значит мой взгляд. Вот чёрт! Я и не думала, что меня так легко смутить, но сейчас понимаю, что мои щёки предательски пылают. Боюсь, что их видно даже в темноте.
— Ты думаешь, он снимает номер в этом отеле? — спрашиваю я, положив голову на плечо к Роме и пряча свой взгляд.
Хорошо-то как, удобно, тепло. Даже не хочется думать, что наш танец с Ромой скоро закончится. Хочется, чтобы меня вот так обнимали, как сейчас, и никуда не отпускали…
Осознав это, я поняла, что мне совершенно не стыдно за свои мысли. Я просто женщина, уставшая, одинокая, немного запутавшаяся в происходящем в своей жизни. Женщина, которая хочет человеческого тепла. Хочет, чтобы её обнимал мужчина, с которым ей сейчас хорошо.
— Не думаю. Таких, как Чернов, не устроит даже самый лучший люкс в «Васильевском», эта птица другого полёта, — усмехается Рома. — Скорее всего, приезжает сюда время от времени покушать в ресторане. Кухня здесь действительно отменная. Ни Мишленовского уровня, конечно,
