пульсация, неуклонно нарастающая с каждым прикосновением. А когда Ксавье задевает кончиками пальцев участок обнаженной кожи на внутренней стороне бедра, у нее буквально перехватывает дыхание. Отчаянно хочется свести ноги, чтобы хоть немного ослабить напряжение, но низко опущенный руль не позволяет этого сделать. Опасаясь потерять контроль, она машинально отпускает педаль газа, и стрелка на спидометре ползет вниз.
— Нет. Продолжай вести, — негромким шепотом произносит Ксавье, и в его интонациях отчетливо угадываются нотки приказа.
Oh merda. Трижды. Нет, десятикратно.
Уэнсдэй Аддамс ненавидит, когда ей указывают, что делать, но сейчас… Сейчас тело отзывается совершенно немыслимым образом. Кровь приливает к лицу, окрашивая извечно бледную кожу в слегка розоватый оттенок. Сердце заходится в бешеном, нечеловеческом ритме. Бедра непроизвольно раздвигаются шире под его сокрушительным напором.
Умопомрачение.
Не иначе.
Губы Ксавье склоняются к её виску, прижимаются всего на мгновение, чтобы скользнуть ниже — задеть мочку уха, опуститься на шею, где под ледяной кожей отчаянно бьется сонная артерия. Уэнсдэй невольно вздрагивает, и белый Форд слегка виляет вправо. Она впивается в руль с такой силой, что хрупкие костяшки становятся мертвенно-белыми.
Она хочет приказать ему прекратить.
Но слова застревают в горле, когда рука Ксавье движется дальше и замирает между её раздвинутых ног.
Он вскользь проводит подушечками пальцев по полоске кружевной ткани, давно промокшей насквозь.
— Еще, — отрывисто выдыхает Уэнсдэй, безуспешно пытаясь унять нарастающую дрожь во всем теле.
Ксавье самодовольно усмехается ей в шею — ударить бы его ножом за такое — и надавливает сильнее. Она прикусывает губу, чтобы сдержать стон. Настолько сильно, что начинает ощущать приятный металлический привкус крови. Это нисколько не отрезвляет, а только сильнее распаляет концентрированное желание.
Уэнсдэй едва может следить за дорогой.
Пропускает очередную неровность на асфальте, и автомобиль слегка потряхивает.
Его пальцы мучительно медленно отодвигают в сторону узкую полоску ткани. Проводят по нежным складочкам, собирая горячую влагу. Это невыносимо острое ощущение, ей уже не сдержаться — сквозь стиснутые зубы вырывается приглушенный стон. Воздух кажется раскаленным, импульсы возбуждения пронзают каждую клеточку тела, напряженного, словно тугая струна. Нервные окончания воспламеняются.
С губ против воли срывается стон — громче и протяжнее первого. И это будто служит сигналом к действию. Ксавье впивается в её шею жадным, почти собственническим укусом и резко вводит в нее сразу два пальца. Уэнсдэй выгибает спину, вцепившись заостренными ногтями в кожаную оплетку руля. Он не дает ей времени привыкнуть к болезненному растяжению, начиная двигаться в яростном быстром ритме. При каждом толчке его большой палец упирается в клитор, и тянущая пульсация внутри усиливается в сто крат.
Легкая боль смешивается с удовольствием, опьяняя сильнее самого крепкого алкоголя.
Но Уэнсдэй этого мало.
Ей невыносимо отчаянно хочется большего. Более сильной боли, более глубокого и жесткого проникновения, более яркого наслаждения.
Она стремительно выворачивает руль вправо и ударяет по тормозам. От резкой остановки их обоих слегка толкает вперед, а потом отбрасывает на сиденья.
Не давая Ксавье опомниться, она решительно отстраняет его руку, ощущая тянущую пустоту внутри. К счастью, он мгновенно понимает её намерение — сильные руки до боли стискивают талию, когда она с лихорадочной поспешностью перебирается к нему на колени. Он немного опускает пассажирское сиденье и притягивает её ближе. У проклятого Форда слишком низкий потолок, им жутко тесно в крохотном салоне.
Губы Ксавье накрывают её собственные, его язык уверенно проникает ей в рот, и Уэнсдэй разом забывает обо всех неудобствах. Она нетерпеливо ерзает у него на коленях, ощущая твердость члена сквозь грубую джинсовую ткань.
Её руки ложатся на пряжку ремня, и Ксавье с рваным вздохом прикрывает глаза. Его пальцы снова скользят вверх по внутренней стороне бедра, мучительно медленно поглаживают клитор сквозь кружево, пропитанное горячей влагой. Едва не ломая ногти, Аддамс расстегивает ремень и молнию на его джинсах.
Он немного приподнимается, помогая ей стянуть штаны вместе с боксерами. Напряженный член упирается ей в бедро, и Уэнсдэй почти задыхается от этого обжигающего ощущения.
— Подожди секунду… — Ксавье обнимает её за талию одной рукой, не позволяя отстраниться ни на миллиметр, пока вторая рука шарит по карманам наполовину спущенных джинсов.
Спустя несколько мгновений он вытаскивает маленький квадратик из фольги.
— Я смотрю, ты заранее это продумал? — Аддамс пытается язвить, но из-за сбитого дыхания в голосе нет привычной твердости.
— Я отлично справляюсь с планированием, — в тон ей отзывается Ксавье, зубами разрывая блестящую упаковку.
Раскаленное желание настолько велико, что она оставляет без ответа этот ироничный выпад. Наплевать. Пусть говорит что угодно — тянущий спазм внизу живота испепеляет все прочие мысли. Разум неизбежно оказывается под контролем изнывающего от желания тела. Отбросив в сторону упаковку, Ксавье одной рукой аккуратно надевает презерватив. Уэнсдэй неотрывно следит за его движениями лихорадочно блестящими глазами. Ее тело бьет мелкой дрожью, как при сильном ознобе.
Но вовсе не от волнения.
От… предвкушения.
— Можно мне быть сверху? — он предпринимает попытку перевернуть её и уложить на сиденье, но Аддамс протестующе стискивает его запястья железной хваткой.
— Нет.
Сделав глубокий вдох как перед прыжком в ледяную воду, она отпускает его руки и задирает шифоновую ткань платья. Немного приподнимается, подбирая удобную позу, и дрожащей от возбуждения рукой обхватывает член у основания. Ксавье запрокидывает голову с глухим стоном и закрывает глаза.
Чисто в теории она знает, что нужно делать. Но на практике это оказывается куда волнительнее. Уэнсдэй запускает свободную руку под платье, отодвигая в сторону кружево нижнего белья и медленно подается вперед, проводя твердой головкой члена по истекающим влагой складочкам. Тело словно пронзает ударом тока мощностью в тысячу вольт.
Пальцы Ксавье яростно стискивают её бедра, впиваясь в выступающие косточки.
Она снова прикусывает нижнюю губу и начинает осторожно опускаться. Растяжение вызывает упоительную боль, нарастающую с каждым миллиметром. Мышцы внутри рефлекторно сжимаются, и Уэнсдэй замирает на мгновение, пытаясь расслабиться. А затем задерживает дыхание и резким рывком опускается вниз. Глубокое проникновение прошибает все тело острой режущей болью, сквозь стиснутые зубы вырывается стон. Она невольно зажмуривается, ошеломленная сокрушительной яркостью новых ощущений. Вцепляется в его плечо в поисках точки опоры, вонзаясь заостренными ногтями в кожу. Ксавье перемещает руку на клитор, поглаживая плавными ласкающими движениями.
К боли понемногу примешивается удовольствие.
Выждав несколько секунд, Уэнсдэй на пробу приподнимается и опускается вновь. Умопомрачительное сочетание боли и наслаждения срывает с её губ очередной стон. Она немного наклоняется вперед, меняя угол проникновения, и начинает осторожно двигаться. Ксавье надавливает на клитор сильнее, и мышцы внутри сиюминутно отзываются на его прикосновения крышесносной пульсацией. Ей невыносимо жарко, струящаяся
