Книга По следу зверя - Валерий Бродовский

Сверчок видел, как, низко пригибаясь, убегал Матюшин. Предательская слабость в ногах не позволила сразу пуститься вдогонку. Дрожащей рукой потянув с шеи крестик с ладанкой, он припал к ним губами и застыл в недолгом молитвенном обращении к Богу, шепча пришедшие на память строки из «Отче наш…». Где-то глубоко в душе этому слабо противилось его комсомольское сознание.

Через некоторое время силы стали возвращаться. Николай пополз к видневшемуся метрах в тридцати от него небольшому взгорку. Оказавшись на заросшем невысоким кустарником гребне, он от удивления замер. Внизу, прямо под ногами, до самого горизонта раскинулась долина, сотканная из множества различных по величине и форме голубоглазых озер, разделенных между собой щетками густо растущего багульника. Кое-где виднелись чахлые низкорослые деревья с искривленными стволами, чьи корни явно страдали от избытка влаги. Отдельными островками хороводились пихты, соседствующие с болотными соснами. Особняком, словно чураясь соседства кривоствольных собратьев, держались стройные ясени, окруженные мелкой семейной порослью. По безмятежной поверхности зеркальных вод неспешно проплывали отражения розово-белых облаков. В северной части заполненной озерами равнины Сверчок разглядел островки, затянутые осокой, рогозой и сфагновым мхом — верными признаками того, что дальше начинались болота.

Увиденное так очаровало юношу, что он на миг забыл о войне. На память пришли школьные рассказы о белорусском Поозерье — крае, много тысяч лет назад образованном в результате таяния Валдайского ледника…

Матюшину снова не повезло: пуля не причинила противнику особого вреда. Бросив в его адрес несколько бранных слов, он поспешил сменить место. По расчетам совсем немного оставалось идти до лесного домика, куда полицай планировал попасть засветло. Очень хотелось есть. Скинув с себя тяжелый ранец, Кондрат решил изучить его содержимое. «Немцы — народ запасливый! Наверняка Хойер упрятал сюда пару консервов или плиток шоколада», — думал он, рассчитывая обнаружить что-либо съестное. Однако еды в ранце не оказалось.

Зато в ожидании другого Кондрат не ошибся. Вынув несколько кожаных папок, полицай отложил их в сторону, вытащил на свет один из десятка небольших, увесистых холщовых мешочков, явно сшитых неумелой рукой Хойера, не без труда развязал на одном плотный узелок. Блестя на солнце золотом и каменьями, на широкую ладонь посыпались кольца…

Все драгоценности были с немецкой аккуратностью расфасованы в отдельные мешочки: часы, браслеты, серьги, кольца, цепочки. На дне ранца тяжелой гирей лежало столовое серебро. Чтобы не оцарапалось, каждый прибор был обернут газетой.

Кондрат помнил все до последнего изделия, когда и у кого отбирал. «А хорошо, что Василя с Сухевичем уже нет! Этот партизанский хмырь избавил меня от дележа. — Сердце полицая затрепетало: — Теперь только жить!..»

С самого начала войны гитлеровцы активно занимались экспроприацией ценностей у населения оккупированных ими территорий. Так они поступали в Европе, не изменили своим правилам и здесь. Все изъятые драгоценности объявлялись собственностью германского государства и переправлялись в Берлин. Этим занимались специальные команды, состоящие исключительно из немецких военнослужащих.

Когда Кондрат подошел к Хойеру с необычным предложением, тот не сразу понял, о чем речь. Сообразив же, вначале испугался. Полицай предлагал немецкому офицеру разрешить ему участвовать в этой акции нелегально. Естественно, все изъятое Матюшин обещал отдавать ему, оставляя себе лишь небольшую мелочь «для поддержания штанов». Клаус понимал: за такое могли отдать под трибунал, однако тщетно силился припомнить хотя бы один случай, когда за это кого-либо из офицеров наказали.

— Бояться нечего! — уверял полицай. — Все продумано до мелочей. От вас лишь списки с адресами богатых семей города и района, чтобы я со своими людьми успевал навестить их раньше, чем к ним нагрянет спецкоманда.

Такие списки у Клауса Хойера, действительно, имелись. Как ни странно, но их ему помогали создавать местные барыги, согласившиеся сотрудничать с новой властью. Кому, как не им, были известны имена крупных в недавнем прошлом торговцев, заведующих ломбардами, работавших с золотом зубных врачей. Взвесив все риски, офицер согласился. В конце концов, бумаги наверх можно отправлять с некоторым опозданием.

Задуманное было несложно осуществить. Кондрат был уверен: стоит лишь припугнуть арестом или расстрелом, и люди сами отдадут все накопленное и жаловаться не станут. Да и кому, когда ночью в твой дом врывается представитель новой власти с постановлением на обыск и арест, подписанный офицером полицейского управления? Хочешь избежать неприятностей — плати. Хочешь жить — плати. Не желаешь, чтобы твоего отпрыска отправили на работу в Германию, — плати. Кондрат Матюшин не побрезгует и золотыми коронками. Их все же лучше снимать с живого носителя, чем с трупа.

И люди платили. Много ценных предметов передал Матюшин начальнику районной полиции за время их «добрых» деловых отношений. Оттого и тяжел был ранец. Утяжеляли и собственные накопления, ведь о своих интересах Кондрат никогда не забывал. К чему тогда все это было затевать?..

Матюшин вспомнил, как, чудом избежав гибели у Николиного хутора, вместе с Власенко и Семеном Сухевичем вернулся в город, где они почти сразу попали под минометный обстрел партизан. В бой вступать не стали. Становилось очевидным, что застигнутый врасплох немецкий гарнизон обречен. Самое время было подумать о себе. К тому же момент подходящий. Немцы искать не станут, спишут на боевые потери.

Прежде чем навсегда покинуть город, Кондрат забежал в дом дальнего родственника, у которого хранил некоторые «личные вещи», после чего направился к полицейскому управлению. Здесь он надеялся застать капитана Хойера. Рядом, словно цепные псы, шли Власенко с Сухевичем, готовые по его команде броситься на любого. С ним они чувствовали себя увереннее.

Небольшая площадь перед старым особняком, где размещалось полицейское управление, кишела людьми. Повсюду царил хаос. Грубо потребовав уступить дорогу, мимо пробежали фельджандармы.

Вход в здание охранялся двумя пулеметчиками. Рядом, ощетинившись крупнокалиберным оружием, стояли в боевой готовности несколько коробок БТР. Тут же кучковались с десяток мотоциклов. Отдельно, сверкая полировкой, были припаркованы две легковушки.

Из здания то и дело выскакивали гитлеровцы. Выкрикивая на ходу команды, младшие офицеры прыгали в коляски мотоциклов, чтобы через минуту скрыться в западном направлении.

— Никак бегут? — заметил с иронией Власенко.

Кабинет капитана Хойера находился на втором этаже, в самом конце длинного коридора. Поднимаясь по лестнице, полицаи столкнулись с пробегавшим мимо майором, прибывшим днем с проверкой. Оттолкнув с дороги малорослого Сухевича, офицер запрыгал вниз по ступенькам. За ним, едва поспевая, бежал унтер-офицер с чемоданом.

Узнав Матюшина, стоявший у дверей Хойера унтер-капрал молча отступил в сторону. Велев Василию с Семеном оставаться в коридоре и