его перехватить. Тилли ахает.
— Невен, чего творишь-то, балда? — вопит старик. — Здоровый такой, а умишко крохотный!
— Это он у меня Нелу отнял! — ревёт рыжий.
— Кто её у тебя отнял, остолоп? Такой, как она, нешто кто указ? Память напряги, помнишь, говорила ведь она, что в мужья себе совсем другого нашла, а не сопляка навроде него.
— А и то верно, — бормочет Невен.
Он прекращает рваться из рук Гилберта и озадаченно потирает лоб. Затем в его глазках вновь мелькает вспышка ярости.
— А не из-за тебя ли вся каша-то заварилась? — рычит он. — Всё одно к одному тогда пошло, Нела пропала, река разлилась, нас вона куда занесло, мыкаемся тут, как живы только остались!
— Что происходит? — негромко спрашивает Андраник. — Я совсем ничего не понимаю, а вы?
— Давайте-ка начнём сначала, — холодным тоном произносит Гилберт. — Питьё сейчас будет готово, оно никому не повредит. И все мы представимся друг другу и устраним пробелы в этой истории.
— А может, некоторые пробелы лучше и не устранять, — бормочу я, но меня, к сожалению, никто не слушает.
— Вас зовут Невен и Эбнер, я правильно услышал? — спрашивает Гилберт, когда мы рассаживаемся у очага с дымящимися кружками в руках. — Я Гилберт, мои спутники — Сильвер, Тилли и Андраник.
— Кхе! — давится старик. — Этим имечком ещё и парней называют в ваших краях?
— Мне дали имя в честь папочкиного дальнего предка, — смущённо, но гордо отвечает Андраник. — Он был великим воином и очень умным человеком.
— Как жаль, что ты на него не похож, — шепчу я.
Меня слышит только Тилли, но этого оказывается достаточно, чтобы я пожалел о своих словах. Надеюсь, у меня теперь не сломано ребро.
— Нелы, как я понимаю, с вами нет? — спрашивает Гилберт.
Невен угрюмо молчит.
— А мы не решили ещё, доверять ли вам, — кряхтит старик. — Вот ты сперва расскажи всё, что знаешь, а мы подумаем, помогать вам али нет, верно, Невен?
Рыжебородый в знак согласия трясёт косматой головой.
— А что вам рассказывала сама Нела? — пытается узнать Гилберт, но и тут не получает ответа. Вздохнув, он трёт лоб, а затем говорит:
— Сильвер никого не убивал. Не знаю, что он вам наплёл…
— Мне нужно было потянуть время, пока Нела тебя спасала из болота, — выпаливаю я, ощущая, как жар заливает щёки. Счастье ещё, что в этой полутёмной хижине никто не обратит внимания на цвет моего лица.
— Кого это она спасала? — напрягается Невен. — Мы одного вытащили, оставался только дракон!
Гилберт опять вздыхает, молчит, затем роняет неохотно:
— Это я и был. На мне тогда лежало проклятие. Проклятие мы сняли, драконы улетели, река разлилась. Нас река унесла домой, а вам, значит, повезло меньше, да?
— Точно, — жалобным тонким голосом отвечает Невен. — Поволокло нас через горы, да прям в эти снега закинуло. С тех пор мы тут и обитаем со стариком, уж не знаю, где все наши остальные. Ни живых, ни мёртвых мы их больше не видели.
— Нела встретила человека, которого полюбила, — продолжает Гилберт, — но не успели они сыграть свадьбу, как в королевства пришла беда. Нам угрожал злодей, всего один, но очень могущественный. Мы сразились с ним, и Нела его одолела, но сама пропала под землёй. С тех пор мы уже давно её ищем, и след привёл сюда.
На этом мой друг умолкает. Рыжебородый глядит на своего товарища.
— Ну чего, Эб, как думаешь, можно им сказать?
Получив молчаливое одобрение, Невен продолжает:
— Так вот, жили мы кое-как, выживали. Набрели на стариков, тех, что у гор, да странные они какие-то, угрюмые, не по душе нам пришлись. Мы с ними не враждовали, но держались особняком. И вдруг однажды заявляется Нела! Я уж было даже испужался сперва, думал, живая ли она, али мёртвый дух к нам явился. Шутка ли — столько лет не видеться.
Рассказала она, что жила за горами, а потом сюда попала, да пути обратно нет. Только много она не болтала, всё боле помалкивала, ну, с детства она такая. Сколько-то прожила она с нами, пока сын у ней не родился, а как он окреп и головёнку смог держать…
— Что? — переспрашиваю я, поднимаясь на ноги.
— Сын, говорю, у ней народился, — спокойно поясняет бородач.
Голос его кажется мне каким-то далёким шумом, глаза застилает красная пелена. Да как он посмел, как они все посмели! Она же говорила, что любит моего отца. Такова, значит, цена всем этим словам?
Не успев даже подумать, я бью Невена по лицу. Он, не ожидавший атаки, опрокидывается, кружка его катится в очаг. Кто-то хватает меня за руки слева и справа, пока я рвусь и рычу в бессильной ярости.
— Сильвер! — доносятся голоса. — Что с тобой, ты почему это сделал?
— У неё, значит, здесь сын родился, а вам всё равно? — захлёбываюсь я от злости. — Она обещание дала! Клялась!.. И мне говорила, как отца любит, а потом здесь… с этим!
— Сильвер, ты осёл! — возмущённо вопит Тилли, вцепившись в мой рукав. — Головой-то подумай, когда бы она успела? Вспомни, когда она пропала, наступало лето!
— И что с того? При чём здесь это вообще? — не понимаю я.
Тилли немедленно посвящает меня в подробности того, как долго зреет дитя в утробе матери, прежде чем появляется на свет, и сколько времени ему требуется, чтобы начать держать голову, а потом путём нехитрых подсчётов доказывает, что я распоследний болван.
— М-да, — хмыкает старик, когда я, пересиливая себя, прошу прощения у Невена за свою вспышку. — И ентому умишка-то не хватает.
— Так я уж не знаю, говорить дале или нет, — почёсывает затылок Невен, косясь на меня. — Или некоторым особо нежным лучше пока сходить погулять.
— Даю слово, что буду сидеть тихо, — угрюмо обещаю я.
— Ну, от тех стариков, что у гор живут, слышала Нела, будто на землях лежит проклятие. Старики и нам чего-то там предлагали, ночь развеять, что ли, да не до того нам было, чтобы слушать всякие бредни. Тут выжить бы. А Нела, значит, поверила и решила пойти к мёртвому городу, чтобы о проклятии разузнать.
— Она знала, в какой стороне этот город? — напряжённо спрашивает Гилберт.
— А чего не знать, я ей и показал, — кивает Невен. — Забредал как-то, жив едва остался. Ух, и жуть там творится.
— Ой, расскажите! — пищит Тилли.
— Шёл я, значит, вдоль берега реки, держась поодаль, чтобы по крутому склону не скатиться в воду. Было это вскоре после того, как мы здесь очутились. Я ещё не терял надежды, что найдём кого-то из наших. И тут вижу — большое
