стали избивать и грабить честных горожан. Больше не были их одежды ослепительно белыми, а в сердцах поселились страх и ненависть.
Что только ни делал царь, чтобы усмирить беду: издавал указы, посылал солдат, взывал к подданным своим с мольбами и плачем, но все напрасно. В довершение бед страшный мор обрушился на них. Люди гибли тысячами в горящем, опоганенном городе, проклиная своего правителя. А сам царь, терзаемый болезнью, умирал на своем золотом троне и возносил глас свой к Господу:
– Разве не был я самым милостивым и благочестивым правителем? Разве не заботился я о бедняках, разве не был я чист в делах и помыслах? Почему же так вышло, что последний золотарь оказался важнее меня?
Вопросы:
Кто важнее для Господа – царь или золотарь?
А кто из них важнее для города?
Кем из них хотел бы стать ты?
Это притча. Небольшой отрывок из книги, которую я готовлю к изданию. Я работаю над ней каждый день, потому что я должен делать хоть что-то. Я не могу просто так смотреть, как наш город отворачивается от Господа. Мне больно, когда я нахожу очередное свидетельство поклонения идолам. Мне уже давно знаком золотой идол Мамоны, кровавое изваяние Ареса, но сейчас люди воздвигают себе новое божество – бесстыдный идол Афродиты, который совращает малых сих и приводит их к мерзкому греху. Они думают, что это любовь, данная божеством, но это вовсе не любовь, это грязная похоть, извращения и смрад душевный. И души вчерашних детей уже отравлены этим смрадом, и не для всех малых сих есть путь назад к свету, прочих же я должен очистить, как золотарь из моей притчи, вычерпать это дерьмо, в которое они превратили святую любовь. И не убоюсь я людского презрения, чтобы спасти город от скверны и гибели.
Глава 21
Вечер на Медвежий свалился внезапно, окутал город черно-синим бархатным покрывалом. Казалось, с наступлением темноты даже снегопад усилился, превратившись в сказочную кружевную занавесь. Улицы, деревья, дома, ларьки и скамейки в парках – все покрылось белой, сверкающей в свете фонарей и луны пеной. Не город, а настоящая сказка.
Парень с девушкой шли по пустынной улице, взявшись за руки. Он выглядел бойким, полным энергии студентом, а она еще совсем девчонка – лет пятнадцать, не больше. Милое лицо раскраснелось от мороза, а может быть, и от смущения, на губах блуждала легкая улыбка. Одета скромно, но со вкусом. Такую девушку любой назвал бы привлекательной.
Молодой человек тоже весьма симпатичный. Живые блестящие глаза искрились задором и умом, подтянутая спортивная фигура явно нравилась его спутнице. Он шел, гордо расправив плечи, всем своим видом говоря: смотрите, какая у меня классная девчонка. Завидуйте!
В общем, такую парочку с ходу можно было ставить на плакат какой-нибудь романтической молодежной комедии. Ребята были увлечены друг другом и, безусловно, счастливы.
Остановившись под фонарем, неподалеку от панельного многоквартирного дома юноша повернулся к девушке:
– Ну, пока, Анечка. – В его голосе сквозило неприкрытое сожаление, а в глазах недвусмысленно читалась надежда, что его подруга сейчас скажет, что прощаться необязательно, можно и дальше проводить время вместе. И кто знает, может быть, именно сегодня…
Однако вопреки его ожиданиям она ответила тихим голосом:
– Пока… – и потупилась, еще сильнее залившись краской.
– Когда мы еще увидимся? – настаивал он, стараясь заглянуть спутнице в глаза. Но их скрывали густые опущенные ресницы.
– Не знаю…
– Ты такая красивая… – Парень медленно провел ладонью по ее щеке, наклонился и еле слышно прошептал: – Ну, ладно, пока.
Губы влюбленных встретились. Он попытался сделать поцелуй более страстным, проникнуть языком в рот девушки, но она пугливо отпрянула. Молодой человек усмехнулся не то лукаво, не то с легкой досадой – в неверном свете фонаря и под пеленой падающих снежинок понять было сложно.
– Ну, ладно, – кивнул он. – Давай, до скорого! Звони!
Его спутница, все так же не поднимая глаз, тоже кивнула и немного поджала губы. Казалось, она хочет еще раз почувствовать тот поцелуй, распробовать его получше. Он заметил это, улыбнулся шире и, еще раз дотронувшись кончиками пальцев до ее лица, ступил из круга света в темноту.
Когда он скрылся из виду, она глубоко вздохнула и потрогала свои губы, будто все еще не веря в то, что этот поцелуй был. Теперь улыбка уже отчетливо заиграла на ее лице, а глаза наполнились тем мечтательным выражением, какое присуще юным девушкам, впервые ощутившим не только влюбленность, но и первые ростки страсти.
Внезапно из темноты, как раз оттуда, куда только что ушел молодой человек, послышался сдавленный крик. Или всхлип. Или стон. У девушки округлились глаза, она не сразу набралась храбрости обернуться. А когда все-таки сделала это…
Первое, что она увидела, было распростертое на асфальте тело ее парня. Оно еще не успело окончательно осесть на землю и бессмысленно ворочалось, подергивалось, застывая в изломанной позе. Но у несчастной не было времени смотреть на это ужасающее зрелище – огромная черная фигура неслась на нее с неотвратимостью локомотива. Надо было бежать, спасаться, но страх полностью парализовал конечности. Единственное, на что у девушки хватило сил, – это даже не закричать, а завизжать, подобно раненому животному. Но этот визг оборвался так же внезапно, как и воз ник.
Глава 22
Под тяжелыми сапогами громко хрустели мелкие ветки. С деревьев нескончаемым водопадом сыпался снег. Тусклые лучи утреннего зимнего солнца вязли в хвое и плохо освещали таежные заросли. Чертыхаясь и сопя, сквозь густой кустарник продиралась небольшая кавалькада: лесник, за ним зеленый на вид лейтенант, видимо недавно пришедший в уголовный розыск, потом Раткин, и замыкал шествие Соколов.
Капитан немного отстал от впереди идущих, стремясь оказаться поближе к майору. Чтобы произносимые им слова были слышны только ему:
– Откачали, да. Спасибо отцу Роману. Еле успел… На лошади-то вон оно как… Бредил сын-то. Он у бабушки был в день убийства. Не он это…
Они выбрались на поляну и остановились перевести дух. Соколов выжидательно глянул на лейтенанта, тот, вытянувшись в струнку, немедленно отрапортовал:
– Уже все установили.
Он набрал воздуха, чтобы сказать еще что-то, но майор махнул рукой – пошли дальше. Он не собирался слушать доклад, стоя столбом. Время, как всегда, поджимало. Так что договаривать лейтенанту пришлось уже на ходу:
– Девочка, Анна Семеновна Царева, 15 лет, три дня назад не пришла ночевать домой. Родители сразу обратились. Парень… – Милиционер смущенно кашлянул, вытащил блокнот и, быстро пролистнув страницы, продолжил: – Таймиев Аркадий, 20
