пусты?
Генри побежал навстречу Винсенту и Еве, чтобы помочь им безопасно добраться до выхода, а заодно проверить, всех ли вывели, как вдруг резко замер на середине коридора. «Источник!» — почувствовал он и заметил на полу перевёрнутую в суматохе чашу. Он посмотрел на дверь, которая до сих пор почему-то была заперта, ее уже изрядно пожрал огонь. Но почему ее пропустили? Чья это комната?
Решать загадки не было времени, Генрих, находясь под защитой молитв Роберта, выбил дверь ногой и нырнул в пламя, чтобы спасти последнюю заложницу стихии.
Не имея больше сил, та, с двери которой всё началось, сидела под окном на коленях, прикрывая рот рукой, и слабо кашляла. В середине коридора пламя было самым большим, и больше всего дыма было именно здесь. Стараясь держаться как можно ниже, Риз до боли сжимала подоконник, под которым сидела, почти прижималась лбом к полу, вместо дыма вдыхала едкие испарения от плавящегося ворса ковра.
На миг ей показалось, что огонь нашёл еще один путь к выходу, и его будто его стало совсем чуть-чуть, но меньше. Повернув лицо в сторону шума, она увидела знакомую фигуру. Его рыжие волосы сейчас сами были как пламя, но именно по этому пламени Риз признала в нём принца пусть не с белым конём, но в белой, чуть перемазанной копотью рубашке.
— Генри? — Но поверить, что именно он пришёл её спасти, что спасение пришло в принципе, Риз не сразу смогла.
Снаружи раздался новый шум — теперь уже пол на этом этаже обвалился вниз, и, судя по крикам внизу, обломки кого-то задели.
Винсента это не волновало. Он всё дальше и дальше в толпу уводил Еву, боясь отпустить; боясь, что она пропадет, исчезнув в толпе. Он вёл её куда-то, куда все парни вели девушек, и это оказалась группа из магов и пары учителей, которые образовали огромный водяной шар. К нему подводили девчонок и умывали, охлаждали их тела, что и сам Винс сделал.
— Всё хорошо, — приговаривал он дрожащим голосом. — Ева, всё хорошо, мы выбрались, слышишь? Давай сюда…
Он надавил на плечи, чтобы она опустилась на колени перед шаром и, вычерпнув из него побольше воды, ополоснул лицо, потом плечи, шею, спину… Он не давал ей и слова сказать, пока не убедился, что хоть немного, но она пришла в себя. Когда на ней не было сухого места, Винсент обхватил её лицо руками и заставил посмотреть на себя. Так близко, как это было возможно. Его нос едва соприкосался с её носом, и смотря в это уставшее мокрое лицо, на щеки и виски которого упали и прилипли от влаги черные волосы, Винс почувствовал, как что-то внутри вновь упало вниз, облегчая его состояние.
— Боги, я боялся, что больше тебя не увижу, — прошептал он и прижал личико Евы к своему плечу, крепко обжимая тело.
Замок на толстой цепи щелкнул, которым был скован массивный сундук, запрятанный глубоко в душе, куда были сложены чувства. Как же Ева скучала по этим объятиям, по словам, которые обращены к ней, по родным серым глазам, смотрящим именно на нее. Буря прежних чувств вырвалась из сундука, срывая крышку в один миг. Руки Евы поднялись вверх, чтобы обнять Винсента, также сильно прижать его к себе и больше никогда не отпускать! Но рухнули вниз под тяжестью всепоглощающей вины, которая тоже вернулась к ней. Вина за то, что она сделала с ним. С ними обоими. Она старалась забыть это, просто жить дальше, но факт оставался в том, что она никогда не простит себя, не сможет. Оттого только сильнее резало по сердцу его беспокойство. Она не достойна его спасения.
— Идиот, ты не должен был так рисковать из-за меня, — шепнула Ева и всхлипнула. Влага заполнила глаза, но она сдерживала слезы. Не заплачет, хотя ей очень хотелось. Хотелось кричать в голос из-за того, что он разбередил старую рану. Но ему знать об этом ни к чему. Ведь он совершил безумный поступок ради нее, за него она испугалась даже больше, чем за себя. — Спасибо, — все же поблагодарила она Винсента от всего сердца. Он должен был получить от нее хотя бы это короткое слово, раз уж она не смогла ответить на его объятия. Просто не смогла, боялась затащить его в тот ад, который несла в себе.
По толпе снова прошлось какое-то волнение. Все смотрели внутрь коридора, где скрылся принц, который все никак не появлялся. Некоторые порывались ему на подмогу, но преподаватели больше никого не пускали внутрь, потому что здание рушилось на глазах, и это было слишком опасно. Рисковать ещё большим количеством жизней никто не хотел.
— Пора убираться отсюда, — сказал Генрих, спеша на подмогу. Он в два длинных шага оказался подле Риз, но не требовал, чтобы она поднялась. Вместо этого заставил ее отцепиться от подоконника и взял на руки, ему так легче будет защитить их обоих от огня. С ней на руках он вышел из комнаты и быстро прошел по коридору, покидая опасное место. Языки пламени расступались перед ним под действием магии, а молитвы защищали от жара.
Генриху не нравилось то, что он обнаружил. Кто-то хотел навредить именно Риз, и он обязательно найдет виновника и заставит поплатиться. Сегодня пострадало слишком много людей. Шагая сквозь толпу, он внимательно изучал лица собравшихся, быть может, увидев Риз живой, этот кто-то выдаст себя. Но в лицах было лишь облегчение. По крайней мере, второкурсниц всех удалось спасти.
Риз будто бы требовалось за что-то держаться, и она держалась за его ворот рубашки, будто вокруг него в каком-то защитном куполе дышать было легче, и прижавшись носом к его груди, покашливая, Риз вдыхала и всё не могла насытиться долгожданным воздухом, не видя, что они уже в безопасности.
Сейчас на самом деле всем было плевать, особенно виновникам происшествия, на смерть одного человека. В лицах всех был ужас, смешанный с облегчением. Девочки плакали, тряслись, а парни успокаивали их. Плевать было, кто богат, а кто беден. Кто в ссоре, а кто в дружбе. Знал ли кто кого или нет. Это страшное горе объяединило весь второй курс.
И плевать также было на свои секреты.
Винсенту было плевать, если их кто-то увидел. Он не отпустит её сейчас. Для него, пока не скроется последний язык огня, Ева всё равно будет в опасности. И лишь иногда, когда она вновь кашляла в его ухо, он отпускал её, обливал водой быстро высыхающее от жара лицо, надавливал на
