8
Капитан Чигирик относился к своему вертолету без панибратства. Он никогда не позволял себе сказать о машине что-нибудь дурное, осуждающее. Заметив намек на малейшую неисправность, вежливо предупреждал техника: «Похоже, наш „Мишка“ собрался хворать».
Он не мог подойти к машине, пнуть по дутику колеса, как делали некоторые другие летуны. Наоборот, стараясь не демонстрировать своей нежности, как бы невзначай, украдкой проводил ладонью по обшивке, ощущая шероховатость огрубевшей, краски.
Заняв место пилота, Чигирик поерзал, устраиваясь поудобнее, закрепил лямки парашюта, пристегнулся, нажал левую кнопку на рукоятке управления. Хмуро спросил:
— Я «Десятка», разрешите взлет?
Сквозь шипение в уши ударил громкий голос:
— «Десятый», взлет разрешаю.
Чигирик растормозил несущий винт. Проверил ручку «шаг-газ». Она лежала на нижнем упоре, рукоятка коррекции газа была повернута влево. Рычаги управления двигателями — на защелках. Краны останова — закрыты. Органы управления — на нейтрали…
Чигирик делал такие проверки десятки, сотни раз и никогда не считал, что исполняет ненужный, кем-то навязанный ему ритуал. Он твердо усвоил, небо не прощает беспечности, не терпит фамильярности.
— От винтов!
Чигирик перевел переключатель, нажал кнопку запуска.
Он воспринимал машину как живое и своенравное существо, и которого нужно хорошо знать все привычки и постоянно учитывать их. При отрыве от земли его «Мишка» самовольно стремился совершить левый разворот и сместиться. Чигирик легко парировал эти попытки отклонением органов управления. И тогда вертолет, узнав твердую руку хозяина, выпрямлялся, переставал крениться.
Подняв машину, Чигирик завис над бетонкой, развернулся против ветра.
Он не любил полетов в горах. Потоки, устремлявшиеся от земли вверх и рвавшиеся сверху вниз, вызывали не только перегрузку конструкции, которую пилот ощущал всем телом почти физически, но и заставляли все время быть в напряжении. Вертолетчики — пахари воздуха. В каждом полете у них своя целина. С наветренной стороны склонов их бросали вверх дурные восходящие струи, с подветренной — подхватывали нисходящие и упрямо тянули к земле, стараясь швырнуть «Мишку» на скалы. Чем выше гора, тем сильнее сказывалась болтанка в ее зоне. Лучше всего летать утром и вечером, когда дневное светило еще дремлет или утомленно тянется за горизонт. Но кто на войне будет учитывать, когда летать вертолетам? Надо — полетишь в любое время дня.
Над Чечней вертолет летел, отстреливая тепловые ловушки, и то и дело проседал в «воздушные ямы». Каждое неверное движение «Мишки» Чигирик парировал ручкой управления.
Внизу тянулось зеленое масса леса. Впереди, за ровной зеленью горных лугов дыбились каменные кряжи. На их уступах, как пар над кипящим котлом, клубились белые тучи. Они меняли очертания, то пытались уползти вверх по крутым склонам, то снова стекали в ущелье. Шло вечное борение стихий — солнца, ветра, воды. Высоко над вершинами призрачно светился дневной серп месяца — бледный, тонкий, неверный…
Полетное задание Чигирика было предельно простым, хотя на войне простых дел не бывает. Предстояло с севера пройти над рекой Белая Шалажа до горы Бойлойлам, развернуться на запад, в зоне видимости горы Бозгенты ухватиться за русло реки Нетхой, сжатое с обеих сторон горными кручами, и выйти на безымянный приток Фортанги чтобы разведать, нет ли на прилегающих к урочищу Черный ключ склонах признаков присутствия боевиков. Если противник не будет обнаружен, надо передать наземному абоненту с дурацким позывным «Лямка» сигнал: «Все чисто».
Для надежности разведки лететь следовало на предельно малой высоте.
Выдерживая заданный маршрут, «Мишка» прошел над всеми местами, указанными в полетном задании. Над дорогой в урочище Черный ключ, по которой уже двигалась войсковая колонна, Чигирик прошелся дважды. Увидел на откосе раму давно сгоревшего грузовика. Неподалеку валялась ржавые коробки опрокинутых бронетранспортеров — никому не нужный металл войны. «Мишка» шел так низко, что Чигирик разглядел диск автомобильного колеса, лежавший возле уреза воды. Ничего подозрительного обнаружить не удалось.
Резко бросив вертолет вверх, Чигирик отвалил в сторону и набрал высоту, чтобы перевалить зеленый хребет. Спокойно доложил:
— «Лямка», «Лямка», я «Десятый». Все чисто.
Осмотрев дефиле, по которому должен был пройти батальон, и ничего подозрительного не обнаружив, Чигирик доложил «Лемке» и резко бросил «Мишку» вверх, к голубому ясному небу. Перевалив через лесистый гребень хребта, вошел в крутой разворот. Дело было сделано, предстояло уходить домой, на базу.
В это время из зеленой чащи в догон винтокрылу, протянув за собой пенисто-дымный хвост, рванулась ракета. Звук выстрела потонул в мощном реве сверкающих лопастей.
Тяжелый удар встряхнул машину. «Мишка», такой послушный, знакомый каждой гранью своего норова, вышел из повиновения. Борт зиял огромной пробоиной. Пламя лизало желтыми языками рваный металл.
«Мишка» стремительно терял высоту. Вершины деревьев неслись навстречу с ужасающей скоростью.
Опережая бешеный темп падения, Чигирик рванул рычаг аварийного сброса двери, вытолкнул ее наружу.
По корпусу машины с громким треском ударили сучья буков. «Мишка» завалился на правый борт. Несущий винт с яростным грохотом врубился в набежавший снизу лес. Удар о землю не выбил Чигирика из сознания. Оттолкнувшись, он вывалился из кабины, отполз от бушующего огня в кусты. Боль в пояснице была такой, словно в хребтину воткнули шило и ворочали его из стороны в сторону. Все вокруг виделось затянутым розовой пеленой. Чигирик провел рукой по лицу — рука окрасилась кровью. А, да черт с ним! Важно убраться подальше от места катастрофы, пока не рвануло.
Чигирик заковылял прочь, проламываясь через кустарник. Сильно болело колено. Голова кружилась. В глазах мелькали черные мушки. Прислонившись к стволу береста, Чигирик несколько минут стоял, отдыхая. Затем нашел подходящий куст орешника, выломал толстую палку. Проверил на прочность и, тяжело на нее опираясь, двинулся дальше в лес.
Здравый смысл подсказывал Чигирику, что до своих проще всего добраться, если спуститься в долину — там должны быть войска. Но на войне руководствоваться здравым смыслом куда опаснее, нежели целесообразностью. Сколь бы ни был труден путь через горы, Чигирик решил пробираться лесами в сторону Северной Осетии. Лес безопаснее голых мест.
9
Перед маршем батальона подполковник Терехов собрал офицеров. Наспех испеченный комбат морпехов — ехать добровольно в Чечню в бригаде дураков не оказалось — был совсем сырым командиром, без военного образования и опыта.
Он вообще стал армейским политработником случайно. После окончания исторического факультета пединститута его вызвали в городской военкомат. Там обходительный полковник предложил вчерашнему студенту надеть лейтенантские погоны и занять должность помощника начальника политотдела танковой дивизии по комсомолу.
