не телефон отключила, а была в метро.
Конечно, фотограф был недоволен сложившейся ситуацией, но уверена, что долго там меня не ждал, круги не наматывал и не названивал. Насколько я успела понять, это не в его характере.
И всё было бы хорошо, если бы Марк не заявил мне, что после всего этого я уж точно должна ему свидание. Пришлось мягко намекнуть, что не готова к таким поворотам. Про Матвея не осмелилась сказать, но ляпнула что-то про то, что у меня такой период, когда не хочется ничего ни с кем начинать. Кажется, фотографа это расстроило… Хотя настаивать, конечно, не стал.
Так что у меня сегодня закрыты обе темы, в которых чуть не запуталась: ещё Матвей откликнулся на просьбу скрывать наши отношения перед всем офисом. Вру я убедительно, что уж тут скажешь. Но ничего, постараюсь со всем постепенно разобраться и свернуть…
Вову с Ликой пока откладываю. Не уверена, что потяну ещё какие-либо выкручивающиеся движения сегодня. Потом поговорю с подругой, да и вряд ли Матвей будет проверять.
Тем более, если все оставшиеся вечер и ночь мы проведём вместе…
Поверить не могу, что предложила ему это. Сначала мной двигало что-то типа чувства вины перед таким чутким и заботливым Матвеем, хотелось замять своё поведение. Но замять я изначально собиралась лёгкостью, поцелуем, приятным общением, возможно, каким-то своим предложением насчёт свидания. В общем, эмоциями, которые помогут перебить утреннее недоразумение, дадут понять, что я действительно с ним. Но в итоге после поцелуя сами собой срываются слова о том, чтобы к нему поехать.
И ведь не жалею. Нервничаю, конечно, слегка… Но к чему себе врать, я ведь давно этого хочу. Уже даже и фантазии были, особенно, в старших классах.
Бессмысленно откладывать. Что бы ни случилось между нами потом, но именно Матвей должен быть моим первым мужчиной.
По пути мы непринуждённо разговариваем о всяком разном, в основном связанном с работой. Он периодически накрывает мою руку своей — в моменты, когда ситуация на дороге позволяет. Всё это почти расслабляет и, наверное, у меня даже сомнений не остаётся.
А потому, когда мы уже заходим к нему в квартиру — Боже, как тут уже всё знакомо и любимо! — я сразу же встаю на цыпочки и впиваюсь в губы Матвея поцелуем. На этот раз куда более смелым, почти даже отчаянным. Хочу передать через него всю свою решимость.
Вот только Матвей почему-то не отвечает…
Держит меня в своих объятиях со странной осторожностью, скорее позволяет себя целовать, чем участвует. Лишь губами слегка шевелит, а сам напряжён.
От этого и сама теряюсь — в машине Матвей совсем иначе реагировал на мой поцелуй. Да и не только в машине — с каждым нашим соприкосновением губ я ощущала его почти безудержное желание, оно окутывало меня полностью, смущало и будоражило одновременно.
Каждый раз, кроме этого — когда я уже настроилась на продолжение. Не так уж просто вести поцелуй одной — и как только Матвей справлялся, когда я так же безучастна была от отсутствия опыта и растерянности?
Впрочем, безучастной я совсем не была никогда. Всем телом к нему стремилась, а потому превращалась в сплошную чувственность, ведомая лишь желаниями: теснее, глубже, дальше…
Я и сейчас этого хочу, но ступор Матвея напрягает, заставляет нервничать. Потому ещё раз неуверенно пошевелив своими губами по его, слегка отстраняюсь.
— Что-то не так? — ненавижу, как робко звучит мой голос.
Ещё и страх окутывает: что Матвей вот-вот скажет, что в курсе моего вранья и передумал иметь со мной какие-либо отношения.
Но он смотрит без отвращения или осуждения, наоборот… Окутывает теплом, любуется мной открыто, обжигает желанием в глазах…
— Не спеши, Ян, — при это говорит мягко. — Давай пройдём в комнату, расслабимся, выпьем чай, закажем ужин…
С трудом сдерживаю улыбку. Мой Матвей просто ответственный слишком, знает, что у меня первым будет. Возможно, даже волнуется. Хочет, чтобы по-особенному?
Мой Матвей…
Кажется, у меня мозги растекаются, и я окончательно превращаюсь во влюблённую блаженную дуру, но сейчас мне до этого нет дела. Тем более что знаю, как эти чувства выплеснуть. Хватит им уже меня разрывать, плескаться через край.
— Но я готова, — уверяю, поглаживая его по плечам.
Хотя, возможно, для более убедительной демонстрации уверенности гладить стоит по другим местам? Сердце ускоряет темп при этой мысли, и, словно уловив это, Матвей почти ласково возражает:
— Я этого не чувствую.
Да что ж упрямый такой! Ну понервничала слегка. Но сомнений всё равно никаких.
— Но это правда, — горячо возражаю и в подтверждение этой мысли опускаю руку ему на член.
Который даже сквозь брюки очень даже ощутим. И да, уже стоит. У меня дыхание сбивается, шалею от собственной смелости, теряюсь от новых ощущений и немного волнуюсь. Но не убираю руку, а только чуть сжимаю пальцы.
Довольно приятно, кстати. Твёрдый, большой…
— Ян… — хрипловато предостерегает Матвей.
Чёрт, он всегда такой ответственный? Было бы в разы проще, если бы перехватил инициативу, а то я тут почти наугад действую, без опыта и на чистом энтузиазме, смешанном со смущением. А когда от Матвея напор, толком и не задумываюсь о смысле своих действий, поддаюсь мгновенно и уже мало соображаю вообще…
— Что? — смотрю ему в глаза и не убираю руку от члена: хотя и то, и другое смущает невероятно, но в то же время будто смелости придаёт. — Разве ты не хочешь меня?
Едва заметно дёрнувшись, Матвей довольно шумно сглатывает. Прикрывает глаза на мгновение, а потом признаётся чуть хрипло:
— Очень хочу.
Я и без того это чувствую — доказательство у меня по-прежнему под ладонью, но слышать об этом по-особенному приятно. Даже слишком приятно, просто невероятно, обволакивающе. Ещё и взгляд его опаляет.
На чуть дрожащих ногах отхожу назад, при этом продолжая смотреть Матвею в глаза. Моя рука, конечно, уже не на нём, но словно до сих пор чувствует горячий орган. Даже не ткань штанов, а именно член, будто я касалась его без каких-либо преград.
А теперь расстёгиваю на себе платье, медленно спускаю его и просто плавлюсь под потемневшим взглядом любимого мужчины. В его глазах слишком явная жажда, а потому я уже почти без сомнений или стеснений переступаю через платье, оказавшееся у меня в ногах и предлагаю хрипловато:
— Тогда бери.
У меня ведь сейчас никаких зажимов не остаётся — не тормозят даже мысли, какой меня видит Матвей и точно ли я сексуально двигаюсь и говорю, а не нелепо. Ответ мне прекрасно виден
