и молодежь постепенно застихла, время позднее, ночь убаюкивала, языки тяжелели, сознание погружалось в сон. Олег выждал время, пробовал подняться, это у него получалось, но на ноги он так и не встал. Он же болен, у него нет сил, и все должны это знать. Он тронул за ногу лежащего рядом Ромика.
– Тебе чего, черт? – не открывая глаз, кисло спросил парень.
– Мне бы воды.
– Может, еще на ведро сводить?
– И ведро.
– Хрен тебе!
Ромик бравировал, набивая себе цену, но в душе он вполне нормальный парень с полным набором привитых с детства обычных человеческих ценностей.
Олегу хотелось спать больше всего. Действие снотворного не закончилось, веки были тяжелые, но он не сдавался. Набрался сил бороться со сном, и не прогадал. Парень поднялся, сначала принес воды, а затем разрезанную пополам пластиковую баклажку. Олег справил нужду, не вставая, Ромик подал ведро, а после выставил его за дверь. А укладываясь спать, нарочно, пнул матрас, на котором лежал Олег. Вроде как пар сбросил, крутым без этого как бы нельзя. Олег улыбнулся, усмехаясь. Не все еще потеряно…
Разбудили его голоса, Разуев тормошил Серегу.
– Давай, вставай!
– А козла охранять кто будет?
– Да козел дохлый, даже подняться не может, – сказал Ромик.
– И спит как зараза!
Разуев склонился над Олегом и громко хлопнул в ладоши. Изображать слепоглухонемоспящего в такой ситуации непростительно глупо, пришлось открыть глаза.
– Спи давай! – шикнул на него Разуев и противно засмеялся, когда Олег закрыл глаза. И тут же предложил: – А давайте его свяжем!
– Слышь, тебе же ясно сказано, я остаюсь и охраняю его!.. Я остаюсь! Еще повторить? – спросил Серега.
– Ну хорошо, мы вдвоем сходим! – сдался Разуев.
Но и Серега недолго торжествовал. Ромик и Разуев вышли из дома, их голоса стихли где-то вдалеке, какое-то время Серега лежал, ворочаясь, затем, соскочив с дивана, бросился за ними. На Олега он даже не глянул.
Часы показывали половину шестого утра, время спать. А время подниматься наступит, когда из своей комнаты выйдет Поспелов. Олег его ждал, поэтому старался не спать, клевал носом, но держался, и все-таки заснул.
Разбудила его Инга, она сидела перед ним на корточках и трясла за ногу. Трясла молча. Олег открыл глаза, только тогда она заговорила. Волосы растрепаны, глаза и губы накрашены впопыхах, на переносице пятно туши – видно, кисточка в руке дрогнула. И помада в одном уголке губ размазалась. Спортивный костюм, жилетка, на одной кроссовке шнурок развязан.
– Ты живой? – спросила она.
– Живой!
Он глянул на часы, без четверти восемь.
– Давай, уходить надо! – Инга торопливо поднялась.
– Куда уходить? – Олег настороженно смотрел на нее. Вдруг это какая-то провокация.
– Да куда угодно!
– Где Поспелов?
– Так от него и бежать нужно!
– Ты же знаешь, что это не я Леру убил?
Олег поднялся, ощупал плечо. Болит, но пальцы на руке не просто чувствуются, но еще и шевелятся. Инга проследила за движением его руки и кивнула, бинты у нее, перевязку сделает. Но потом.
– Поспелов ее убил! – сказала она.
– А Гайтарова?
– И Гайтарова он!.. И еще кого-то там, на лесопилке!
– Грицаева!
– Не знаю! Знаю, что убил!
Олег шарил глазами по комнате – искал ключи от машины. И снова Лера правильно его поняла, вынула из кармана связку ключей от его «Ровера».
– Сама поведу! – сказала она.
Олег кивнул, соглашаясь. Если это провокация, все равно, кто поведет машину, в любом случае, они окажутся в тупике. Да просто двигатель не заведется, если Поспелов играет с ним. А он может, ему нравится издеваться над людьми.
Но Поспелов не играл, он вовсе не обрадовался, увидев Олега в компании с Ингой. Они вышли из дома, а он им навстречу. Волосы всклокочены, на щеке засохшая грязь, темно-зеленая ветровка застегнута до верху, ворот поднят, и не понять, есть ли под курткой белая водолазка. Ветровка вроде бы чистая, но два мокрых пятна на ней. И на джинсах такое же пятно. И ботинки мокрые, как будто он по воде ходил. По чистой воде. Не видно грязи на подошвах. Мусор на подошве, щепки какие-то, мелкие камешки, травинки, но все это налипло совсем недавно. На щеке пятно, глина размазана. Ботинки еще мокрые, а глина уже сухая.
– Куда это вы? – Взгляд злой, недовольный, как у человека, которого застали врасплох.
– Да мы просто!..
Инга не нашла ничего лучшего, чем спрятаться у Олега за спиной. Он-то не против. Но если это провокация, Инга может ударить в плечо.
– В дом пошла! – Поспелов опустил голову, глядя на Олега налитыми кровью глазами.
Он смотрел на него, как бык на красную тряпку. А в руке появился нож, лезвие тускло блеснуло в рассеянном свете.
– Ухожу! – громко произнесла Инга и шепнула Олегу: – Держись!
Хороший совет, но за счет чего держаться? Даже палки в руке нет, да и плечо больное. А у Поспелова холодное оружие. Нож в руке матерого забойщика. И нет в нем знакомого желания поглумиться над беззащитной жертвой, покуражиться над ней. Да и не перед кем ему выпендриваться, публика на рыбалке, аплодировать некому.
– Я с тобой по-человечески! – качнул головой Поспелов. – А ты со мной по-скотски! С Ингой хотел сбежать?
– А боится она тебя! Кто Леру убил? Гайтарова, Грицаева!.. И ее рано или поздно убьешь!
– Ингу я люблю, а тебя презираю. Ингу любить буду, а тебя убью! – Поспелов медленно надвигался.
Олег лихорадочно шарил взглядом у себя под ногами и заметил обломок кирпича. Стал наклоняться, почти дотянулся до него рукой, когда Поспелов пришел в движение.
Только чудом Олег смог остановить его руку с ножом, но сделал это не совсем удачно. Сначала схватился за лезвие, и только затем, другой рукой вцепился в запястья. Кровь хлынула из разрезанной ладони, но лезвие не выскользнуло, когда Поспелов попытался выдернуть руку. Здоровой рукой Олег мертво держал его за запястье, длинный рукав куртки тому способствовал.
Маньяк ударил его головой, но Олег подставил под удар ухо. Поспелов ударил ногой под колено, но и этот удар не принес ему победы. В ответ Олег ударил его пяткой в изгиб ступни, Поспелов взвыл от боли, но нож из руки не выпустил. И снова ударил ногой по голени, выбивая из-под противника опору. При этом он толкнул Олега, лишая его равновесия.
Падал Олег, удерживая руку с ножом. Он лег на спину, а Поспелов встал на одно колено. Левая рука у него свободна, по лицу не ударить, зато он мог бить сколько угодно в низ живота крепко сжатым кулаком, сильно, с размаха. И он
