Книга Дикий убийца - М. Джеймс

Так ли это? Худшая часть, скорее всего, позади, если только нас не поймают. Левин не причинит мне вреда, и скоро я буду на пути в Бостон, подальше от лап Диего и любого другого мужчины, который хочет причинить мне боль от его имени. Но для всех остальных девушек…

Я почти уверена, что для них худшее только начинается.

— Мы красиво оденем тебя, чтобы у него не было шансов остаться недовольным, — продолжает женщина, ведя меня по коридору. — У меня есть как раз то, что нужно.

Кажется еще более ужасающим, что есть комната с одеждой, которая только и ждет купленных девушек, чтобы нарядить их после аукциона. Весь этот особняк кажется полным ужасов, и я знаю, что меня избавят от большинства из них, пока мы с Левином хорошо играем свои роли. Это вызывает во мне еще одну волну вины, как будто я чувствовала себя в камере. Почему я заслужила такой удачи?

Мои чувства были задеты тем, что другие девушки были так злы на меня, но теперь я могу лучше это понять. У меня был богатый отец, который спас меня, который мог купить услуги мужчины, а заодно и меня, чтобы вытащить меня отсюда. Я почти не сомневаюсь, что Левин сможет выполнить свою часть этой сделки, а это значит, что только я должна справиться, пока мы не сможем уехать. Это все, что мне нужно сделать, чтобы стать счастливицей, которую унесло от всего этого. Чувство вины ощущается почти так же сильно, как и страх, который был раньше.

— Вот и мы! — В голосе женщины слышна наигранная развязность, когда она ведет меня в комнату, явно предназначенную для переодевания, с большими шкафами, длинным туалетным столиком с зеркалом, на котором разбросаны косметика и средства для волос, и еще одним длинным столом, на котором разложены обувь и украшения. То, что у Диего здесь есть эти вещи, которые можно потратить на украшение женщин, купленных кем-то другим, еще одно показное проявление богатства.

Женщина поворачивается ко мне, когда я стою, застыв в центре комнаты.

— Ты хочешь, чтобы я выбрала, что тебе надеть, или ты сама хотела бы этого?

Идея выбора даже не приходила мне в голову. Я тяжело сглатываю, качая головой.

— Выбирай сама, — выдавливаю я, и она щелкает языком, как будто у нее есть мнение о том, что я только что сказала, но я не уверена, хорошее оно или плохое.

То, что она достает из шкафа, просто прелесть, то, что я никогда бы не могла представить, что буду носить вне спальни со своим мужем. Это длинное платье в греческом стиле из прозрачного шифона туманно-зеленого цвета, собранное в талии и ниспадающее складками спереди и сзади, которое только отвлекает глаза от созерцания мельчайших деталей моей обнаженной плоти. Оно разделено до талии с обеих сторон, оставляя меня обнаженной от бедер до пальцев ног, а вырез у него опускается до самой талии, оставляя глубокое и широкое v-образное декольте. Бока также открыты, фактически, единственные застежки на платье находятся на талии и плечах, где шифон собран на месте.

Женщина вешает его на стул, бесцеремонно стаскивая с меня шелковую комбинацию цвета слоновой кости, которая была на мне. Под ним на мне были только тонкие шелковые стринги, и она снимает их тоже, выбрасывая и то, и другое в мусорное ведро, когда тянется за шифоновым платьем. Я подозревала, что под ним на мне ничего не будет, но я не до конца понимала, что это значит, пока женщина не надела его мне на голову, и я не увидела себя в зеркале.

Я никогда ни о чем так не переживала. С одной стороны, это потрясающе. Я прекрасно смотрюсь в нем, этот цвет подходит к моей загорелой коже и черным волосам, и он выгодно подчеркивает мои стройные изгибы. Но это показывает гораздо больше, чем мне было бы удобно, для взора постороннего человека и мне придется надеть его на вечеринку, полную незнакомцев. Шифон, накинутый на мою обнаженную грудь и ниспадающий складками между ног, создает иллюзию того, что он скрывает мои соски и обнаженную кожу между бедер, пока я не пошевелюсь, и тогда любой наблюдающий сможет увидеть проблеск темных сосков и интимной плоти.

Все увидят меня такой. Левин увидит меня такой.

Последняя мысль не расстраивает меня так сильно, как должна была бы. Но первая ужасает.

У меня нет выбора.

— Мы оставим твои волосы распущенными, — решает женщина, прищуриваясь, обходя меня, осматривая. — И совсем немного макияжа. Просто что-нибудь, что можно подчеркнуть. Твои волосы и лицо уже красивы, нет причин делать слишком много.

Она толкает меня на табурет, и я сижу там, замерев, пока она суетится вокруг меня. Она втирает в мои волосы какое-то другое средство, от которого они пахнут цветами и сияют еще больше, чем раньше, взбивает их пальцами, затем наносит розово-золотистые тени для век и капельку туши для ресниц на глаза, а на губы наносит розовое пятно.

— Ты так прекрасна, — говорит она с довольной ноткой в голосе, прежде чем отступить к столу, уставленному туфлями и украшениями.

Когда она возвращается, с ней пара туфель телесного цвета на достаточно высоких каблуках с ремешками, чтобы платье не слишком волочилось по полу, оно длинновато для моего роста чуть ниже среднего, и серьги из розового золота с крошечными бриллиантами.

— Чуть-чуть блеска, — говорит она, заправляя их мне в уши. — Вот. Ты выглядишь как принцесса.

Я хочу укусить в ответ за принцессу. Я все еще мать вашу дочь Рикардо Сантьяго, и человек, который купил меня, собирается забрать меня домой. А вы все дураки, которые думают, что перехитрили моего отца, но это не так. Тем не менее, я крепко сжимаю слова за губами. Во-первых, это выдало бы всю уловку. Во-вторых, эта женщина ни в чем не виновата. Ничто из этого не так. Она делает свою работу, и, если у нее ничего не получится, она окажется в своем собственном ужасном положении. Я не могу сердиться на нее за то, что она пытается поддерживать оптимизм в этом доме ужасов.

— Спасибо, — говорю я ей немного неровно, вставая. — Мне вернуться к… нему прямо сейчас? — Я не осмеливаюсь произносить вымышленное имя Левина, опасаясь, что все испорчу.

— Он будет ждать тебя внизу. Пойдем, я провожу тебя до лестницы, а потом мне нужно пойти и помочь следующей девушке. Большинство из них уже готовы, мы позаботились об остальных, пока ты восстанавливалась.

Немного неловко осознавать, что я была единственной, кто потерял сознание, но я ничего не могла с этим поделать. И я уходила последней. Она провожает меня до края лестницы, как и