я только знала, что ты такой жестокий, я бы никогда… никогда…
— Ты сама во всем виновата…
— Хватит! — вновь перебила я Максима, — я плохая — ты хороший. На этом и остановимся. Продолжай ненавидеть меня, а я устала от всего этого. Прощай.
Я резко прервала вызов, а затем совсем вырубила телефон. Напряжение такого длинного, и наполненного событиями дня, достигло своего апогея. Сдавив гудящие виски, я рухнула на холодный пол и беззвучно зарыдала.
Неужели я совсем не заслуживаю простого человеческого счастья? Почему на этом свете нет ни одного человека способного меня защитить и обогреть? Почему, твою мать? Я же ведь девочка, а они… они…
На следующий день, приняв двух пациентов и покормив Ванюшу, я направилась к Василию Ивановичу. Пока сынок играл с собакой, я решительно вошла в дом, где на меня, с большим удивлением, устремились две пары глаз. За большим круглым столом Деда сидел сам Дед, а напротив него сидел мой отец.
От неожиданности, я застыла у самых дверей и никак не могла хоть что-то сказать или сделать. Первым желанием было броситься к папе на шею и разрыдаться, но его серьезный и сосредоточенный вид меня остановил. И это было к лучшему, потому что, как только первый порыв прошел, на его место пришла волна обиды и горечи. Как он мог столько времени отгораживаться от меня? Как?
Еле расцепив губы, я дрожащим голосом проговорила.
— Здравствуй, мой любимый папа, твоя пропащая дочь явилась.
Отец молча встал из-за стола и отошел к окну. Развернувшись ко мне спиной, он какое-то время смотрел из окна на улицу, где играл Ванюша, а потом тихо сказал.
— Вась, выйди, пожалуйста. У меня разговор есть к Алисе.
Василий Иванович тут же поднялся и прошел к двери. Задержавшись, на пару секунд около меня, он тихо проговорил.
— Мы с Ваней к реке сходим. И ещё… немного сбавь обороты, девочка.
Я чуть заметно кивнула и он вышел.
Глава 38
Отец ещё долго стоял у окна и молчал. Когда моё напряжение уже достигло предела, он тихо сказал.
— Ваня так на Максима похож. По фотографиям сразу не скажешь, а в живую…
— По фотографиям?
Отец развернулся и внимательно посмотрел мне в глаза.
— А ты думала, что я не следил за твоей жизнью? — он криво усмехнулся и только сейчас я заметила, что его руки дрожат не меньше моих, а может даже сильнее. Он сложил руки на груди, но дрожь в его пальцах отчётливо просматривалась.
— Я полагала, что нет, — глухо отозвалась я, продолжая рассматривать его руки.
— Как только ты сюда приехала и устроилась на работу, я уже всё знал про это место и его жителей, а позже и с Василием познакомился.
Я подняла на него удивленный взгляд, но промолчала.
— Когда у тебя начались роды, я поднял всю здешнюю авиацию, чтобы тебя в больницу отправили. А после когда Ваня сильно болел, я всегда держал связь с вашим местным доктором, а один раз выписывал вам доктора из столицы.
Пока он говорил, у меня в голове прокручивалось множество картинок из прошлого, полностью подтверждающих слова отца.
— И подарки? — с волнением произнесла я.
Он кивнул и продолжил.
— И подарки и необходимую технику. Василий меня поддерживал в моих стремлениях и никогда мне не отказывал.
— Зачем ты это делал, если я оказалась не достойной тебя дочерью? А главное я изгадила твою кристальную репутацию.
Отец резко отвернулся от меня и промолчал.
— Если ты молчишь, тогда я скажу, зачем тебе это было нужно.
Я решительно шагнула вглубь комнаты и, с болью в голосе, проговорила.
— Затем… чтобы совесть тебя не мучила, что воспитал такую неблагодарную дрянь… затем, чтобы я не подохла от голода и ребенка не загубила…, - мой голос сорвался и я начала захлёбываться от обиды и горечи, — затем, чтобы вдруг не явилась к тебе и не испортила твою чудесную, распрекрасную жизнь… затем…
— Достаточно, — дрожащим голосом проговорил отец и развернулся ко мне.
Лицо серое, руки дрожат, а губы превратились в тоную безжизненную полоску.
— Не нравится правду слушать! А мне всё равно. Мне от тебя ничего не надо и помощи я не просила. Я сама… мне никто не нужен… Кругом все хорошие… А я сука последняя, по вашему. Но даже если это так, то такой меня сделал именно ты, папочка. Так что, давай, пожинай плоды своего воспитания. Никогда в жизни ты не пожалел меня… не приласкал… по голове даже не погладил… Я же девочка… мне так любви хотелось, а когда полюбила, всё полетело в тар-тара-ры. Потому, что не знаю как по другому…как правильно… А вообще, плевать! Живи и радуйся, а ко мне с сыном больше не лезь.
Я выбежала из дома, но у самого выхода отец быстро перехватил мои руки и порывисто прижал к себе. Я, рыдая, сопротивлялась, а затем, выбившись из сил, перестала.
Отец, продолжая сжимать меня в объятьях, глухо проговорил.
— Успокоилась? Теперь меня послушай… Думаешь, я не чувствовал своей вины? Она все эти годы сжирала меня изнутри, Алиса. Я делал для тебя всё, что мог, весь мир к твоим ногам положил. Да, я не ласковый, не эмоциональный, но я такой и мама твоя меня таким принимала и любила, и Валентина сейчас принимает таким. Я армию нянек тебе для этого и нанимал, но ты от них быстро избавлялась…
Отец отстранил меня от себя и пронзительно произнес.
— Знаешь, что я долго не мог простить тебе, Алиса? Твою жестокость и пренебрежительное отношение к людям… Я всю жизнь для людей работаю, для всех, а ты… Твоя мать не просила бы мне…
Он не смог договорить, его голос сорвался, а по щекам потекли крупные слезы.
Эти слезы меня вывернули на изнанку — я вскрикнула и бросилась к нему на шею.
— Папа, не надо… не надо…
Глава 39
Мы сидели в кухне у Василия Ивановича, где отец уже несколько минут подряд убеждал меня уехать вместе с ним в столицу.
— Алиса, я больше так жить не могу. Ещё три дня назад, я думал, что я приеду, посмотрю на Ваню, а потом уеду в столицу и наконец успокоюсь. Но… всё оказалось не так то просто. Сегодня ночью, я понял, что не могу просто уехать. Вам нужно ехать со мной. У меня в голове не укладывается, почему ты отказываешься?
— Всё не так просто, —
