чертовски сладкая, — хвалит он меня, его голос низкий и голодный. — Он не делает такого с тобой, не так ли, детка?
Я верчу головой на подушке, ноющая боль между ног пронзает все тело и от этих ощущений становится трудно дышать.
— Пожалуйста, — опять умоляю, дрожащими пальцами зарываясь в его волосы. — Пожалуйста, заставь меня кончить.
Он снова рычит, поднимая мою задницу, и я…
— Джесси… — стону его имя, извиваюсь у его лица, а потом он внезапно утыкается носом в мою шею, а рукой гладит мою грудь…
— Ммм, ты думаешь обо мне?
Я вздрагиваю от голоса в ухе и щелчка языка по мочке моего уха.
— Детка, это я, — хрипит Лейн, его большой палец поглаживает мой сосок, вызывая дрожь по позвоночнику.
— Остановись. — Прихожу в себя, запуская руки в волосы, и втягиваю воздух, будто меня удерживали под водой.
— Ты в порядке? — Лейн скользит пальцами по моей руке, и по моему телу снова пробегает дрожь.
Это был сон. Чертов сон.
— Ага, — быстро отвечаю, ощущая, как чувство вины начинает терзать мою совесть. — Наверное, мне снился сон.
— О, да, — усмехается Лейн. — И, судя по звукам, мы хорошо проводили время.
Мой желудок сжимается, и я сглатываю.
— Я-я не помню. — Отвожу взгляд, когда мои щеки заливает жар, и хватаю телефон, чтобы проверить время, и как раз в этот момент с другой стороны кровати срабатывает будильник Лейна.
— Черт возьми. — Он стонет и откатывается от меня, чтобы выключить его. — Пять часов наступают чертовски рано.
Да, но я никогда не была так рада будильнику, как в этот момент.
Боже, я попаду в ад.
— Не хочешь по-быстрому заняться сексом до того, как Джетт встанет?
Подожди, что?
— Разве ты не получил мое сообщение?
Вчера Лейн работал допоздна, так что технически мы сутки не разговаривали, но я написала ему, еще находясь на парковке «Cabela’s», чтобы поставить его в известность, что Джесси забирает Джетта. Он же просил меня все сообщать ему.
Лейн замирает на мгновение, а затем снова тянется к телефону.
— Какое сообщение? Когда?
Он это серьезно?
— Которое я тебе отправила вчера около полудня. Чтобы ты знал, что Джесси забирает Джетта.
Выражение его лица становится холодным.
— Джесси был здесь?
— Ага. — Лейн действительно не удосужился проверить свой телефон за весь день? — Мы случайно встретились с ним в «Cabela’s»…
— Какого черта ты делала в «Cabela’s»? — Он начинает заводиться, и я выставляю руку.
— Не кричи на меня, — качаю головой и вздыхаю. — У моего папы завтра день рождения. Мы с Джеттом искали подарок.
— И Джесси случайно оказался там? Посреди гребаного дня?
Я моргаю, думая о том, что лучше бы ничего ему не говорила вообще. Какой отличный способ начать день.
— Джесси был в городе по работе. Он спросил, может ли увидеть Джетта… — замолкаю, снова проводя рукой по волосам. — Слушай, это не имеет значения. Мы случайно встретились с ним, и я предложила ему забрать Джетта, чтобы он не возвращался сюда в пятницу.
Лейн молчит, его челюсть плотно сжалась.
— Я написала тебе еще до того, как вышла из магазина.
Он бросает телефон на кровать и трет руками лицо.
— Сообщение открыто, но я его не помню. Вчера был занят, поэтому и пришел домой поздно ночью.
И все же Лейн хочет, чтобы я всегда звонила ему в первую очередь.
— Хорошо, что это не было чрезвычайной ситуацией.
— Прости, — говорит он, но тон его голоса звучит скорее оборонительно, нежели виновато. — Так что, секса не будет?
Боже мой. Я не утруждаю себя ответом. Просто снова заползаю под одеяло и закрываю глаза, желая, чтобы он поскорее ушел. А мы ведь проснулись менее пяти минут назад.
Лейн шумно дышит, явно раздраженный моим отказом, а затем отбрасывает одеяло со своей стороны и второпях встает с постели. Как будто мне не за что на него злиться.
Он хватает нижнее белье из комода, и, когда дверь в ванную за ним захлопывается, я запрокидываю голову и устремляю свой взгляд в потолок.
Лейн не читал сообщение.
Он жаловался на то, что чувствует себя не у дел, а потом даже не потрудился прочитать то чертово сообщение.
А ответил бы он, если бы я позвонила ему? Сомневаюсь в этом.
Мое раздражение растет, а разум возвращается ко сну. И чувство вины вспыхивает столь же быстро, как и мой гнев на Лейна.
Правда в том, что мне часто снится Джесси. Я не всегда помню эти сны, но знаю, когда мне снился именно он, потому что всегда просыпаюсь, чувствуя себя легче. Даже счастливее.
Сны редко бывают сексуальными. Но когда они… черт возьми.
Жар разливается по щекам, расползаясь вниз по шее и груди, отчего соски твердеют и начинают болеть. Между ногами снова расцветает тепло, и я вспоминаю все детали сна так ярко, как будто все происходило по-настоящему. Потому что когда-то все и было по-настоящему.
Я вздрагиваю от этой мысли, прижимая руку к животу, и моя киска пульсирует от неудовлетворенной потребности. А затем, сантиметр за сантиметром, скольжу пальцами в трусики и перевожу взгляд на дверь ванной.
Это неправильно, я знаю. Потому что это больше не моя реальность и никогда ею не будет.
Но когда Лейн включает душ, и я слышу звук задергивающейся занавески, сдаюсь и заканчиваю то, что началось во сне о Джесси.
* * *
ДЖЕССИ
— Я хочу панкейков.
Широко улыбаюсь, глядя на своего малыша, который уютно лежит в постели рано утром в четверг. Если быть точным, в пять пятнадцать утра. Его глаза едва открыты, на уголках рта засохла слюна, а волосы выглядят так, будто он провел последний час, катаясь на Харлее.
— Как насчет хлопьев? Или, может быть, яичницу? — Не то чтобы у нас было время для какой-либо еды, но я не собираюсь отказывать растущему организму в завтраке. Даже если из-за этого опоздаю на работу.
— Хочу панкейки, — снова говорит Джетт. Он не ноет, просто знает, чего хочет. — С беконом.
И при одном упоминании слова на букву «б» у меня урчит в животе.
Мельком смотрю на часы и вздыхаю.
— Если ты отведешь свою маленькую попку в ванную, почистишь зубы, вернешься сюда и оденешься через пять минут, может быть, мы сможем перехватить несколько панкейков.
Джетт отбрасывает одеяло и, прежде чем я успеваю моргнуть, пробегает через всю комнату и оказывается за дверью ванной в своей пижаме с рисунком щенка.
Фыркаю от смеха со своего места у его кровати, не в первый раз спрашивая себя, как, черт возьми,
