ни предлагали провести переговоры и найти компромиссное решение, которое удовлетворит обе стороны, они воспользуются и этим. В случае отказа императора они готовы к сопротивлению и защите своей земли, — отрезал ломоть печёной курицы Терон.
— У них недостаточно силы, если бы император надавил на них, те бы сдались, — настаивает мистер Хаборт.
— Если бы кто-то из рода Легхорта заявил права наследия, народ бы поддержал, думаю, они достаточно настрадались, — чётко обозначил своё мнение отец.
В связи с ситуацией с порождениями Зева все соседние страны начали объединятся, кроме одной — южного континента, который во всех грехах обвиняет нашу империю.
— Ты думаешь, кто-то остался из этого рода? — устремил на отца взгляд Гедион Синглет. — Эта ветка уже давно обрублена. Если кто-то из наследников и жив, вряд ли пойдёт на такие жертвы и риск, это самоубийство. Всё-таки многие считают этот род предателями.
На минуту над столом воцарилось молчание. Делаю глоток ледяного морса из бокала и смотрю на часы, кажется, Кэтлин Рамбрейд на обед не явится. Ладно, увижусь с ней позже.
После прибытия с рубежа я ещё её не видел. И, честно — скрипнул зубами — оттягивал эту встречу до последнего.
Закончив обед, господа переместились в гостиную для отдыха, продолжив дискуссию. Отец напряжённо поглядывал в мою сторону, у него явно ко мне накопилась уйма нареканий.
Мать всё-таки появилась. Как всегда элегантна, сдержанна и холодна, она вошла в гостиную поприветствовать гостей и быстро присоединилась к беседе, сделав вид, что я и не покидал Эйссмор на четыре месяца, вернувшись оттуда едва живым. Впрочем, я давно привык к её холодности и сухости.
С младенчества я не знал, что такое прикосновение заботливых материнских рук. Она всегда была такой, деспотичной и жёсткой, повлияло на неё суровое воспитание, её отец хотел сына, а родилась девочка, из неё делали солдата, а не женщину, женщину в ней убили ещё в зародыше. А потом смерть Эштона… Это окончательно её очерствило, теперь лёд отчуждения не пробить ничем. Всё что её волнует — это статус и положение в обществе. Если бы я не вернулся с рубежа, уверен, она бы не заметила.
Иногда, я задумываюсь как она смогла вообще иметь детей. И при всё этом, она была красивой, на это отец и искусился, и в чём теперь мать упрекает меня, считая это за слабость. Да, ей невозможно угодить. Я и не пытался, в отличии от отца, видимо у него терпения было больше.
Вот и Камила, жена брата, сбежала подальше, не выдержала.
Именно по этой причине я тянул с тем, чтобы объявить о моих с Роилин отношениях и представить её официально, но не только, первый курс всегда сложный, нужно было время для адаптации.
— Мистер Синглет, — вдруг начала мать, обращаясь к мрачному командующему. — Раз вы здесь, позвольте поинтересоваться. Ваша дочь, Элиза, она ведь приехала из Литорна?
Мужчина отставляет бокал и не спешит с ответом, заинтересованно смотрит на мать и отца.
— Верно, она уже здесь, собирается открывать свою школу магических искусств. Вас что-то конкретно интересует, миссис Рамбрейд?
— Да, я бы хотела познакомить её с моим сыном Каймером.
Наши взгляды с мамой пересеклись как два клинка.
Закатываю глаза. Ненавижу, когда она начинает распоряжаться мной, сколько раз я просил не делать этого.
— Что ж, — сквозь звон в ушах доносится ответ Синглета. — Я не думал об этом, нужно спросить Элизу, захочет ли она познакомиться. Но я ваше пожелание понял, миссис Рамбрейд.
— Спасибо, Синглет. Я буду ждать вашего ответа, — улыбнулась коротко, слегка расслабившись.
* * *
С грохотом отставив стакан с напитком на стол, опираюсь ладонями о столешницу и утомлённо прикрываю веки, плечо тянет до звона в висках, в лёгких будто камни, растираю ладонью напряжённую шею. Нужно будет зайти в лазарет, думал, что помощь больше не понадобится, но нет. Даже не представляю, как можно обойтись без нервов. Открываю глаза и смотрю на вазу с красными бутонами роз, которые источали душный сладковатый запах, смешиваясь с горечью неприятия.
Шуршание позади доносится до слуха, Кэтлин проходит в кабинет отца вслед за мной.
— Не злись. Тебе пора уже определиться.
Поднимаю голову, разворачиваюсь, смотря на мать потемневшим взглядом.
— Я уже давно не злюсь.
На безупречном лице не дрогнул даже мускул.
— Я так не думаю, — отрезает. — Хватит собирать всяких, — обходит стол, — всяких рыжеволосых выскочек. Эта Роилин Блэй теперь будет знать своё место.
Стремительно поворачиваю к ней голову.
— Что ты сказала?
Пальцы сами собой сжимаются, хватают её запястья и стискивают подлокотник с такой силой, что ноет плечо, а в глазах фейерверк искр. Медленно выдыхаю, чтобы набраться терпения.
— Неужели действительно думал, что мы дадим ей крутиться возле тебя, безродной девке непонятно откуда. Я была у неё дома, это убогое место, но теперь понимаю, почему ты на неё польстился, единственное достоинство — это смазливое лицо и привлекательное тело. У мужчин это слабое место.
Морщусь, не веря собственным ушам, ком тошноты подкатывает к горлу. Просто омерзительно находиться рядом с ней, зубы сами собой заскрежетали, а в глазах багровые всполохи искр. Мать знала о Роилин, я сам о ней говорил, конечно, она была против, устраивала скандалы, не давала покоя отцу. В итоге она сделала то, что сделала.
— Если пойдёшь против, то ты… — окидывает с головы до ног высокомерным взглядом, — мне больше не…, — делает контрольный выстрел.
— Что? Говори!
Она дёргает подбородком, отворачиваясь и проходит дальше.
Не знаю, в какой момент покинул своё место. Подступаю к ней, грубо разворачивая. Кэтлин вздрагивает, дёргается — всё-таки испугавшись — стакан опрокидывается и скатывается на край, проливаясь. Рамбрейд смотрит неотрывно.
— Роилин не выскочка, и не смей к ней больше приближаться, — рычу и сверлю взглядом. — Никогда.
В карих глазах метнулся испуг — но он был настолько мимолётный, что, казалось, померещилось — покрываясь толстым слоем мертвенно-холодного льда. Уголок её губ нервно дёргается в ухмылке, говоря о том, что она не отступит от своего.
Содрогаюсь всем телом.
Бесит. Как и эти розы.
Выпускаю и направляюсь к двери, но слуха касается всплеск воды, шею обрызгивают ледяные капли, оборачиваюсь. Кэтлин с ожесточением трёт руки в потоке хлестающей во все стороны воды, не замечая, как обливает подол красной юбки, создавая лужи на паркете и заливая письменный стол.
Стремительно возвращаюсь и хватаю её за руки, блокируя неконтролируемую магию.
— Хватит! — прошу её прекратить.
— Это так… так грязно, — зажмуривается и дышит тяжело, губы искажаются в омерзении, на лицо налипли мокрые пряди.
— Посмотри на меня, —
