нужно было бы спрашивать, что у меня случилось. Поди, и так доложили бы. Ну, что, у нее своей СБ нет? Да есть, стопудово.
– Ладно. Не кипятись, – усмехается Дина.
– Я не кипячусь. Я абсолютно спокоен.
Она ничего не отвечает. Вот и славно. Ведь по тому, с какой яростью я доказываю ей свою правоту, и дураку очевидно обратное. Мне бы очень не хотелось и дальше заострять на этом внимание. Все, чего я хочу – так это небольшую передышку. И раз она готова мне ее дать…
– Не знаю, зачем это тебе, но спасибо.
По крайней мере, я должен ей хоть это.
– Я ничего не сделала.
Дина притормаживает у невысокого столба, опускает стекло, просовывает руку в щель и вводит какие-то цифры на панели. Я чувствую себя героем фильма про Джеймса Бонда. Кажется, прямо сейчас откроется въезд в тоннель, по которому мы и поедем дальше. Но ничего подобного не происходит. Дина закрывает окно и просто едет дальше.
– Здесь хитрая система безопасности. Что-то вроде невидимого забора. Всюду какие-то датчики.
– Не боишься мне об этом рассказывать?
– А почему я должна бояться?
– Вдруг я решу как-то воспользоваться этой информацией?
– Ума не приложу, зачем бы это тебе понадобилось.
– Чтобы тебя ограбить, – накидываю я вариант, сам не зная зачем. Просто с каждым метром, приближающим нас к ее дому, мне становится все более неловко.
– В доме нет каких-то особенных ценностей. Они хранятся в других, более приспособленных под это местах.
– Ясно. А если я захочу тебя изнасиловать?
О господи, Вакула! Да заткнись ты уже! – протяжно стонет в ушах голос разума. Дина притормаживает, заглушает мотор. Поворачивается ко мне всем телом и внимательно-внимательно смотрит, чуть приподняв бровь.
– Точнее, не я, конечно. А какой-нибудь отморозок. Здесь колоний вокруг полно, – мямлю, чтобы сгладить неловкость, как если и впрямь думал, что она может этого не знать. – Ладно, забей. Я, похоже, херню какую-то ляпнул. – С силой толкаю дверь и выхожу из машины. В отличие от шумного, не затихающего даже ночью города, здесь, среди гор, царит абсолютная тишина. И может, только поэтому я слышу (или же это воображение играет со мной злую шутку) ее почти беззвучное:
– Тебе бы, Федя, меня насиловать не пришлось.
Сжимаю кулаки. Делаю глубокий вдох. Воздух здесь тоже другой. Непривычно чистый. Опять же с непривычки я хватаю его больше, чем могут вместить мои легкие. Их невыносимо жжет. Я закашливаюсь, изо рта вырывается облако пара. Как дым – неизбежный продукт сжигания себя заживо.
– Ник, Данька… Встаем, ребята.
Хорошо, что есть на кого отвлечься. Пока я пытаюсь растолкать пацанов, Дина отходит к вышедшему нас встречать охраннику и что-то тихо ему объясняет. Тот понятливо качает головой. Я бросаю на них настороженные взгляды из-за плеча. Непонятно зачем, ведь на самом деле мне абсолютно плевать, что там происходит. Выгнать она нас не выгонит, раз уж пригласила, а в остальном… Я просто хочу, чтобы этот день поскорее закончился. Хочу лечь в кровать. И забыться. Хотя бы во сне забыться… Что делать дальше, я соображу утром. А пока я настолько встревожен, что ничего толкового не приходит на ум.
– Мы будем ночевать здесь? – изумляются мальчишки, задрав головы к глядящему на нас провалами темных окон дому.
– Только сегодня.
– А почему мы не могли остаться дома?
Странно, что всегда осторожный Данил только теперь задал этот вопрос.
– Почему не могли? Могли. Просто так интересней. Настоящее приключение. Ну, что вы застыли? Пойдемте в тепло. Еще не хватало заболеть.
Дина догоняет нас у двери. Улыбается мальчикам. Я чувствую ее взгляд на себе, пока развешиваю кое-как сброшенные возбужденными пацанами шмотки. Снять-то они их сняли, а вот разложить… Никак не приучу сыновей к порядку.
– Может быть, вы хотите поужинать?
– Нет. Я пас. Только спать.
– А есть молоко? – немного стесняясь, интересуется у Дины Данил.
– Даже не знаю… Если только безлактозное.
– Без… чего? – сводит брови Никита.
– Безлактозное. Не знаю, как объяснить, – с сожалением разводит руками Дина. Факт, что я без проблем могу объяснить то, чего она объяснить не может, неожиданным образом мне льстит.
– Лактоза – это такой молочный сахар. Безлактозное молоко – молоко, в котором такого сахара нет.
– Несладкое молоко? – Данил очень достоверно изображает, будто его сейчас вырвет. – Зачем оно такое надо?
– Затем, что некоторые человеческие организмы не усваивают лактозу, а им тоже хочется молока. Да и кто сказал, что оно несладкое?
Дина, которая, пока я все это объясняю, куда-то нас ведет, оборачивается.
– А почему они не усваивают? – не сдается Данька. Иногда мне кажется, что возраст «почему» у них не закончится никогда. Впрочем, я рад, что мальчишки настолько любознательны. Особенно потому, что я могу ответить на большую часть заданных ими вопросов без обращения к всезнающей Википедии. Это лишний раз доказывает, что я еще не до конца сдулся. Что, может быть, я не закончу так, как те отупленные бытом и постоянным безденежьем люди, которых я осуждал, пока сам не хлебнул лиха.
– Потому что у них отсутствует нужный для этого фермент – лактаза, – устало поясняю я.
– У тебя нет лактазы? – Ник останавливается и глядит на Дину, запрокинув голову. – Бедняжка! – добавляет он, после чего бросается к ней и простодушно обнимает за бедра. Дина кладет ладонь ему на голову и резко отворачивается, наверняка не желая, чтобы кто-то увидел, как меняется выражение ее лица. Как надетая на него маска крошится и идет трещинами, обнажая что-то интимное и щемящее. То, на что я не хочу смотреть. Не могу смотреть… Но все же вижу.
– Кхе-кхе. Ну, знаешь, я понятия не имею.
– Зачем же тогда ты пьешь безлактозное молоко?
– Затем, что оно полезнее, – почему-то шепотом отвечает Дина. Потом снова откашливается и деланно-бодро интересуется: – Ну, что, будете пробовать?
– Все полезные продукты – редкая гадость.
– Особенно брокколи, – теперь уж вид, что его вот-вот стошнит, делает Никита.
– Люблю брокколи, – улыбается Дина, достает из холодильника пакет молока, который наверняка не купишь в супермаркете эконом-сегмента, следом вынимает из
