опека. Под утро Славка всегда возвращалась в свою постель, чтобы лишний раз не нервировать Людмилу Георгиевну.
Дождавшись момента, когда дрёма практически одолеет Луку, Славка легко погладила его грудь, потом живот, он накрыл её руку своею ладонью и сонно пробормотал в её волосы:
— Слав, ну ты чего, опять?
Она фыркнула и вернула руку на его грудь.
— Спокойной ночи, — нарочно обиженно откликнулась она.
— Спи уже, завтра у тебя первой парой страшный тест.
Лука заснул, а Славка ещё несколько минут ворочала в голове неповоротливые мысли об институте, своих однокурсниках и завтрашней паре у декана. Погрузившись в вязкий туман сновидений, сразу же направилась в сон Демьяна Станиславовича. Надо же, он тоже думал о предстоящем тесте. Сон был почти обыкновенный, его выдавали только необычные детали. У некоторых студентов лица напоминали детские карандашные рисунки: глаза разного размера, нос как две дырки и зубы-клавиши. Видимо, декан их не запомнил. Задние парты почему-то врастали в землю корнями, а сам декан сидел на цепи. Добротной, кованой цепи, прикреплённой к ножке стола. Он то вставал, то садился, цепь двигалась следом за ним и гулко позвякивала. Студенты делали вид, что пишут, а декан громко возмущался:
— Как вы вообще сюда попали? Шли мимо? Так и шли бы дальше. И вам свобода, и мне радость! Для вас же пояс верхних конечностей — это голова, на ногах запястья и пясти, а предплюсна — это начальная стадия остеопороза! Вы же почку от печени не отличите!
Славка просочилась в аудиторию невидимой тенью и встала рядом с кафедрой. Несколько минут слушала вдохновенную речь декана, срывающуюся на лай. Говорил он коротко, выгавкивал слова раздражённо и резко. Когда лая стало больше, чем человеческих слов, Славка выдвинула ящик стола, взяла ножницы и перерезала цепь, легко, словно тонкую ленту. Декан тут же сорвался с цепи и кинулся на студентов. Правда, на Демьяна Станиславовича это существо походило весьма отдалённо. Скорее двуногий пёс в пиджаке, чем заслуженный преподаватель, кандидат наук.
Он гонял нерадивых студентов по аудитории, расшвыривая парты, словно пустые картонные коробки, гавкал и брызгал слюной, как сенбернар. Несмотря на лютость и резвость, никого не догнал и от этого рассвирепел ещё больше.
Славка не стала выяснять, на чьей стороне сегодня удача, и поставила подножку старосте, пробегающей мимо неё. Та упала и заверещала — декан укусил её за ляжку. Выхватил кусок мяса и сразу же выплюнул, видимо, вкус не понравился. Славка усмехнулась. Катю она тоже не переваривала. За минуту сна она подсунула зверодекану ещё трёх студентов. По антипатиям не выбирала, просто они были ближе всех, вот и рисковали быть покусанными. Декан рычал, клацал зубами и, как ни странно, успокаивался.
Славка вышла из его сна, хитро ухмыляясь, это был необычный сон, но не кошмар, просто сон в стиле Демьяна Станиславовича, с чёрным юмором.
Выпав в туман, она зажмурилась, затаилась и безошибочно нащупала сон Луки. От него пахло рассветным солнцем и спелым крыжовником. Славка ещё не открыла глаза, но уже почувствовала, как её рук касаются шершавые листья подсолнухов. Почему-то Лука относился к ним с особой страстью, и снились они ему не впервые.
Он шёл по полю, поворачивал огромные спелые шляпки и спрашивал:
— Ты моё солнце?
Славка ступала за ним следом, оставаясь невидимой. Просто наблюдала, пытаясь предугадать развитие событий. Но ничего не происходило. Лука разговаривал с подсолнухами и немного встревоженно поглядывал на небо — там клубились тучи, больше похожие на чёрный дым от покрышек. Луке редко снились кошмары, Славка никогда их не режиссировала, хотя несколько раз угрожала, что сплетёт ему сотню первосортных ужастиков. Но сейчас ей требовался именно кошмар. Страх можно использовать как горючее, а сам сон — как эмоциональную ловушку.
Она шевельнула рукой, заставляя ветер пробежаться по рядам подсолнухов. Листья зашуршали и закачались. Лука встревоженно нахмурился. Славка уловила на его лице испуг и снова прогнала ветер по полю, в этот раз чуть сильнее, и вплела в него свой хрипловатый шёпот.
Лука огляделся и даже посмотрел прямо в сторону Славки, будто мог её увидеть. Но она решила пока не показываться. Рано. Она снова прикрыла глаза и сквозь ресницы разглядела тоненькую струйку дыма — тень страха. Ухватила её пальцами и потянула, осторожно, чтобы не оборвать. Тянула и закручивала, словно вращала веретено, пока узкая дымная нить не оформилась в узнаваемый образ — Мёртвую деву. Славка и не знала, что Лука её боялся. Хотя он как-то рассказывал, что видел призрак на развалинах и один раз в реке, когда на спор переплывал Капиляпу. Оказывается, он спрятал страх в подсознание и хорошенько притоптал, осталась только змейка тумана, едва различимая на фоне его ярких сочных снов.
Мёртвая дева колыхалась, как рябь на воде. Славка дунула на неё, заставляя сдвинуться в сторону оторопевшего Луки. Он громко ойкнул, развернулся и побежал. В этот же момент с неба рухнул дождь. Дальше Славка наблюдала со стороны. Страх Луки удерживал Мёртвую деву рядом, он же переродил дождь в ливень с грозой. Лука бежал, не оглядываясь, прямо к дому на краю поля. Пока ещё он его не видел, но бежал направленно, будто ориентировался по компасу.
Славка оказалась там раньше. Оглядела дом, построенный подсознанием Луки, дом его тёти Жени, и скривилась. Так не пойдёт. Хоть там и случилось всё в первый раз, позже в этом доме он стеснялся даже целоваться. Она махнула рукой, словно стирая изображение, здание по кирпичикам перестроилось, дом стал похож на «логово» ведьмы. Славка снова нахмурилась. Такой вариант ещё хуже. Там они никогда не уединялись, слишком уж живой дом её мамы. Как однажды сказал Лука, у него не только уши, но и память.
Проведя рукой, она снова перекроила полотно сна, здание осыпалось серой пылью, из неё тут же выросли стены маслобойни. Так уже лучше. Особенное место для них. Тут они частенько целовались и нежничали. Славка толкнула двери и вошла внутрь здания за несколько секунд до того, как туда же влетел Лука. В этот раз она позволила себя увидеть.
Он радостно воскликнул:
— Славка! Ты тут. Там мёртвая Кристина! И дождь такой, что смоет нас всех в Капиляпу.
Она обхватила его мокрое лицо ладонями и поцеловала. Он хотел вывернуться, но она не позволила, крепко обняла, прижимаясь всем телом к его сырой одежде и прошептала:
— Тут хорошо, теперь всё хорошо. Ни призрака, ни дождя. А я тут.
Лука ещё дрожал, но уже не пытался вывернуться. Адреналин вскипятил кровь горячей ртутью
