легко достигнете, если заучиваемое будете при размышлении прилагать к себе, по простому способу: Господь то и то говорит, — что из этого могу я извлечь для своей жизни? Или: Господь так заповедует, — как я могу это выполнить в моих обстоятельствах? И подобное. Желательно, чтоб вы так делали; потому что если не станете так делать, то при разговорах не удержитесь, чтоб не щегольнуть своим знанием Писания, и еще труднее будет вам удерживаться от осуждения. То и другое, сами знаете, как дурно. Но если будете прилагать к себе заучиваемое, то сознание, что жизнь ваша не совсем отвечает тому, чему быть в ней вы положили при заучивании, не даст повернуться языку вашему, чтоб осудить кого или пофанфаронить знанием Писания.
Не забудьте, и приступая к заучиванию, и размышляя о заученном, и к себе прилагая, молитвенно обращаться к Господу, да просветит и внятно да напечатлеет истины Свои в сердце. Ибо один для нас Учитель — Он Сам. Примите это верой и действуйте по сему. При труде вашем, если будете продолжать его с верой и благоговеинством, самым делом испытаете это, когда не знать как и откуда начнут роиться светлые созерцания в уме вашем.
19. Об ответах на укоры об оставлении общественной жизни. Ищущий спасения не живет для себя. О мироотречном и безбрачном образе жизни
«Бранят меня мои знаемые, что я оставила прежний образ жизни и уединилась, усевшись близ монастыря и живя, как монахиня. То жила, говорят, для других, была учительницей и начальницей заведения, а теперь живу для себя только, — стала эгоистка. Это говорят они не столько в осуждение, сколько из сожаления, полагая, что я сделала ошибку и от лучшего направилась к худшему. Такой у них образ мыслей. Я отвечала им, что могла; что мне не хуже, а лучше, что в угоду себе ничего не делаю, а напротив, жизнь моя тесна, что и тут приходится делать иное и для других и что опытно теперь вижу, как этот путь — тесный и прискорбный — прямо ведет к цели, для коей человек является на земле. — Хорошо ли я отвечала, и нет ли еще чего сказать им?»
Ответы ваши хороши и полны. Прибавить нечего, разве только пояснить сказанное. Такие недоумения, — назовем так укоры вам ваших знаемых, — не у них одних держатся в голове, а обычны почти всем, живущим в обществе. Держатся они на неправом понятии о том, что значит жить для себя. Спросите их: заботиться о своем спасении — есть ли жить для себя? Подумавши, они должны будут ответить, что это не есть жить для себя. Иначе они пойдут против Спасителя, Который выше всего поставил: Аще кто хощет душу свою спасти, погубит ю (Мк. 16, 25); так что погуби кто душу, то хоть бы он мир весь приобрел, все это ничто в сравнении с пагубою души. Стало быть, жить для спасения души не укорно, а в высшей степени похвально, и это пред очами Самого Господа Спасителя нашего. Если теперь жить для себя — быть эгоистом — укорно не пред очами только Божиими, но и человеческими, ищущие же спасения своей души удостаивается высшей похвалы от Самого Господа, то очевидно, что приговор «живут для себя» не подходит к тем, кои взыскивают спасения, — потому что ищущий спасения, по тому самому, не живет для себя. По виду будто так выходит, что взыскавший спасения для себя начинает жить, ибо своей души спасения ищет; на деле же выходит наоборот, что взыскавший спасения сим самым действием перестает жить для себя, ибо первый шаг на сем пути есть самоотвержение: Да отвержется себе (Мф. 16, 24; Мк. 8, 34).
Так и толкуйте своим знаемым, что избрала такой отрешенный от общества образ жизни для спасения души; и этим вы все скажете.
Могли бы они после сего докучать вам своими речами разве только по неуверенности, что сим путем можно достигнуть спасения. Но думать так, кажется, им будет очень совестно пред лицом такого неисчетного множества спасшихся сим путем и прославленных Господом. Этот во все времена христианства засвидетельствованный и доселе свидетельствуемый опыт спасения в мироотречном образе жизни заграждает уста всем неблаговолящим к нему, удостоверяя в совершенной благонадежности сего пути к спасению. Могла бы быть колеблема уверенность в высоком достоинстве сего пути мыслью, что его сами христиане придумали. Но думающий так пусть подумает и о том, как же Бог во все времена являл особое благоволение к лицам, шедшим сим путем? Если б он был человеческим изобретением, то хотя Бог милостивый мог бы снисходительно на него смотреть по той причине, что он направлен к доброй цели, но особого благоволения не стал бы к нему являть. Если являл и являет, то, значит, одобряет, находит его согласным со Своими неизменными о спасении нашем намерениями. Таким образом, одного этого благоволения Божия к сему пути достаточно было бы для удостоверения, что он вошел в порядки жизни христианской не против воли Божией, а по воле сей. Но мы имеем и прямое указание в слове Божием, что путь сей не от человек, но от Бога. Спаситель его указал, а святые апостолы учредили.
Спаситель указал сей путь, когда говорил о безбрачии Царствия ради Небесного (см. Мф. 19, 12), — о следовании за Ним без всего, с одним крестом самоотвержения (см. Мф. 10, 38; 16, 24), — о совершенном отрешении от всех и от всего, от отца, матери, братьев, сестер, всех знаемых и всего имения (см. Мф. 10, 37; 19, 29). Все такие и подобные заповеди, как: если ударят в ланиту, подставь другую; хотящему взять верхнюю одежду отдай и срачицу; у взявшего твое не требуй обратно, и прочее, — в совершенстве могут быть выполнены и были выполняемы только в отрешенном от общества образе жизни. О достоинстве же такого образа жизни Спаситель засвидетельствовал, когда сказал о безбрачии: Не вси вмещают… но имже дано есть (Мф. 19, 11), — и о раздании всего: У человек сие невозможно есть, у Бога же вся возможна (Мф. 19, 26).
Так предуказал Господь мироотречный образ жизни. А как апостолы установили, о том послушаем святого Павла. В Коринфе дочери христиан, вкусив сладости жизни о Господе в свободе от попечений житейских, не хотели выходить замуж. Отцы их, по необычности дела, обратились к святому Павлу с вопросом, как им тут поступить. Святой Павел одобрил желание дев
