Книга Нильмера - Игорь Нерюриков

— Уль-уиль. Уль-уиль. Уль-уиль.

— Ты прав Барабашка, трусливому Плинте, обязательно поможет лживый змей Эдекон. Одному мне с ними не справиться. Пока что не справиться. Как ты думаешь Барабашка, возможно ли тебя обратить?

— Уль-уиль. Уль-уиль. Уль-уиль. Уль-уиль. Уль-уиль. Уль-уиль.

— Да не волнуйся ты так, иногда духи низшего порядка, могут стать высшими злыми духами. Ты станешь Вием… Знаю, что это темное и запретное колдовство… Да и я пока на такое не способен. Слишком уж сильно заклинание…

— Уль-уиль.

Вдруг Велизарий остановился и крепко задумался, он посмотрел на ставшего на задние когтистые лапы Барабашку и усмехнулся, но затем его лицо стало серьезным и хмурым, он тихим голосом проговорил:

— Слишком уж сильно заклинание… Для нечистых духов высшего порядка… Но откуда я выучил призыв Волколака?.. Откуда у меня этот дар? Или проклятие?

Глава 9

Черные облака закрыли солнце над городищем перед самым закатом. Поздним вечером тьма рассеялась и посреди звездного небосвода сияло пол-луны.

В прихожей княжеского терема на стене висел старый охотничий лук.

Велизарий, осторожно снял его. Он вышел на крыльцо и стал медленно выцеливать половинчатую луну, словно между ее светлой и темной частью была некая, видимая только ему одному точка. Он отпустил тетиву и его тут же охватил сладострастный восторг. Будто он куда-то попал этой невидимой стрелой. Велизарий коснулся рукояти. Прикосновение к потрескавшейся, сухой древесине, вызвало в нем отвращение. Он бросил старый охотничий лук на мокрую землю и пошел прочь с княжеского двора.

Он постучал в избу украшенную весенними цветами. Она открыла дверь и в радостном удивление вымолвила:

— Велизарий?

— Здравствуй.

С наступлением весны Ива как-то сразу превратилась в молодую желанную красавицу. Он передал ей подарок — платье из княжеской багряницы. Ива вышла из гостиной в свою комнату. Вернулась она нарядной и не могла сдержать радости, от того, что он наконец-то к ней пришел.

Велизарий теперь страстно смотрел в ее красивые глаза, гладил ее черные волосы. Она немного смутилась или просто хотела показать вид, создать впечатление о своей недоступности. Но не выдержав порыва своей любви быстро бросилась в его объятия. Теперь он был нежен с ней. Их страстные вечерние поцелуи переросли в бурную ночь. Однако утром, при первых лучах солнца, его ночные влечения быстро рассеялись. Он посмотрел на спящую Иву, как ее красивые черные волосы расстилались по мягкой подушке, но она вдруг стала ему отвратительна. Он должен сейчас же уйти от нее. Его мысли, стали сбивчивыми и спутанными, он отвернулся от нее и тут же уснул.

Готовя завтрак, Ива с восторгом ухватилась за мысль, что они теперь будут вместе. Она говорила без умолку. И было что-то очень трогательное, в ее легкой наивности. Она будто не замечала, что утром Велизарий почти не оказывал ей знаков внимания и в разговорах с ней стал груб.

Ива протянула ему обе руки. Он холодно провел ладонью по ним. Она обняла Велизария и прижалась к его груди. Что-то бесчувственное было его в душе. Ива ловила его дыхание и биение его сердца. Будто во всем Велизарии больше не было никаких эмоций. Никакой любви к ней. Она отпрянула и поглядела ему прямо в лицо. Ива больше не улыбалась. Она хотела понять, как именно он к ней относится и увидела в его глазах безразличие. Он отрешенно посмотрел на нее. Глубокие глаза Ивы скрыли ее печаль. Она моргала ресницами, скривила губы и снова заулыбалась. «Пусть будет хотя бы так», — подумала Ива и снова прижалась к его груди.

Спокойствие покинуло городище. И хотя Валамиру порою удавалось приструнить заезжих разбойников, чтобы самому грабить по-тихому. Но несколько раз в месяц, Мережу захватывали настоящие бури.

По вечерам в такие дни городище багрово пылало, дымилось и заполнялось шумом уличных драк. Брошенные телеги, одинокие избы, даже охраняемые постоялые дворы, все они, становились добычей разбойников. В такое время находиться в городе было очень опасно.

Ах, эта вечная потребность в обладание богатством! Как ее желает даже самый честный труженик, которого надули уже все кому не лень. Не просто богатства, а именно упоения им, и уж само собой разумеющееся, чтобы у других такого богатства не было. В чем тогда будет смысл? Он трудится честно, на совесть. Собирает монетку к монетке, так и не поспевая за другими. Говорит, что будет работать честно и справедливо. Но как тянет его к радостям обладания, как скучны ему будни праведного труда!

Увидев, что порядки в городище ослабли, некогда казавшиеся добропорядочными, горожане, вышли на тропу наживы. Валамир, ставший витязем, никогда не отличался благонравием, а вот подать пример в грабежах сумел, как никто другой.

Велизария же, совсем не волновало происходящее в Мереже. Он целыми днями сидел в княжеском тереме, изредко покидая его ближе к ночи.

Вся Мережа, вдруг зажила жизнью разбойничьей.

Ремесленники бросали свои мастерские, меняя зубила на боевые топоры. Крестьяне не желали больше вспахивать поля, продавали плуг в придачу к захолустной хижине и покупали острое копье. Многие уезжали, боясь надвигающегося голода. Однако оставшиеся мечтали о всех богатствах, что лежали в тайных закромах покосившихся изб и богатейших теремов. Никого из них не останавливали многочисленные соперники, ежедневные драки, массовые помешательства и отсутствие всякого стыда. Все как с ума посходили! А мне что ли в сторонке стоять?! Как?! Я буду вспахивать поле, продавая все за жалкие крохи грабителям, а в это время остальные будут богатеть?! Нет, исключено! Раз уж начались в Мереже бесчинства, то почему бы и мне не поучаствовать?! Мережа катилась в пропасть, а князя это почти и не волновало. Впрочем, занявшихся повсеместным разбоем, жителей такая свобода даже обрадовала, правда ненадолго.

Прошло несколько лет…

— Разве можно запретить людям, вести самих себя к погибели, особенно когда им это становится в радость?! — начали спорить волхвы, заехавшие в Мережу по воле случая.

— Если каждый из них такие дела творит, будучи изуметися, то надобно сие пресечь, хотя бы уговором.

— Откровенно говоря, я не задумываюсь над вопросами добра и зла в отрыве от их источника. Ежели вящие в сем городище вждати до золота только, нечего от горожан то другого и ждать. Пускай и они жиру набирают.

— Удивил ты крамолой.

— Но поскольку те родственники, для которых зазор неприемлем в устах, но