всецело доверяет. Попросил его больше не отвлекать по пустякам. Ибо зело важными делами занят и поспешил в компьютерный класс.
На следующий день всех троих положили под капельницу, Олег читал страдальцам лекцию о вреде алкоголизма, иногда сгущая краски. А ветеринар с председателем, слабыми, полными страдания голосами укоряли того в лицемерии и двойных стандартах: «Сами ведь с Толяном ханку жрете, Олег! В деревне ничего не утаишь! Уйди от греха!» Эндокринолог на это замечал, что могут себе позволить, в силу возраста. И не усугубляя запоями, как некоторые — не успели глаза разлепить и уже по полстакана засадили! Суворов рыкнул, чтоб прекратили препираться и принесли живые картинки: «А то ведь ничего не помню, окромя песен душевных. Хари какие-то злобные, то ли лешие, то ли домовые друг с другом воевали. Или мы до чертей допились, вели нести, будем на трезвую голову смотреть!»
А участковый, к своему глубочайшему прискорбию, обнаружил что за всеми делами и заботами — упустили они работу с молодежью. А дело было так — приехавших с командным составом солдат, в количестве трех десятков человек определили на постой, давая время отдохнуть, прийти в себя, откормиться в конце концов. Серёга с ними успел недолго пообщаться, проникся проделанным маршем из столицы и славным прошлым. Воины были заслуженные, участвовали во многих боевых походах.
Попросил врачей обследовать служивых, как отдохнут (жалоб не было, так бы сразу к лекарям отправил) и сам зашел к медикам, посмотреть как проходит медосмотр. И к своему стыду и негодованию лицезрел отвратительную картину того, как подростки школьники дразнили солдат. Два бойца, видимо — выйдя от врачей, присели на завалинку и закурили. Один в это время снял сапоги и стал перематывать портянки. А из школы вышли подростки на перемену и прицепились к солдатам, высмеивая их затрапезный и непритязательный вид.
Издевались не явно, большинство слов воинам была непонятно, но насмешку почувствовали. А школьники не унимались и уже в голос потешались над недотепистыми, по их мнению, солдатами. Серёгу как из ведра колодезной водой окатили, выскочил из тамбура:
— Так! Кто это у нас такой умный⁈ Петька, Фанис, о, да тут весь актив школы неформальный решил в остроумии поупражняться! Ну ка сюда подошли!
Пацаны испуганно притихли, одно дело пошутить над безответной деревенщиной, другое — разозлить участкового. Первым порывом Серёги было ясно и доходчиво разъяснить молодежи всю глубину их неправоты, однако опомнился, что сам же был против мер физического воздействия в процессе обучения: «А зря!»
— Короче, учащиеся! Сегодня в течение дня всех сверстников от двенадцати лет оповещаете о собрание здесь же, на площади! Не все ведь в школе⁈
Дети с облегчением, что их прямо здесь и сейчас бить не будут, загалдели: «Да, дядя Серёга, больше половины на практике, это у нас смена в школе!»
— Вот и отлично, вечером всех собираете, кто не явится, будет отстранен от занятий! Будем проводить с вами патриотическое воспитание и уважение к старшим прививать! В удобной и понятной игровой форме! Всё ясно? Кругом, марш!
До вечера участковый прогулялся по деревне, навестил Галку, рассказал ей о художествах её Петьки. И вкратце объяснил свою задумку, купчиха первой гильдии его поддержала: «Это ты здорово придумал! Я и сама вижу, что отбиваются от рук, а это им точно уроком будет!» Зашел к брату, который собирался завтра в Известковое, рассказал ему, что решил отправить пацанов местных в завод к Пантелею. Тот как раз казачат гонял в хвост и гриву, пятнадцать-двадцать человек деревенских лишней обузой не будут.
— Попросить ещё, чтоб дал им просратся. С марш-бросками, распорядком и физическими нагрузками. А вечером пусть у солдат уму-разуму учатся, будут по приезду сочинения писать, о том, как воевали наши бойцы. Пусть на своей шкуре испытают, хотя бы частично! Пару недель им хватит, думаю, а и то ишь ты! Оторвались от народа, элитой себя почувствовали, поганцы!
Егор, который видел, как пантелеевские гоняют подрастающее поколение — им не позавидовал. Но идею брата одобрил:
— Надо ещё Ермолова с ними отправить, обязательно! А то нашелся лев Кавказа, с ним о чем не начнешь говорить, он через предложение: «А Мария так сказала…» Тьфу! А так он, отлученный от Мани на две недели из них всю дурь выбьет с досады! И у самого, глядишь, мозги на место встанут!
Серёга горестно вздохнул:
— Так и сделаем, только я тогда с инспекцией на это время уеду из дома. А то Маня тоже не обрадуется, у них это, похоже — взаимно…
Глава 11
Южный Урал, 1 апреля 1797 г.
День смеха для школьников выдался невеселым, почти двадцать человек с рюкзаками собрались на площади к обеду, постепенно подтягивались и родители, желающие проводить кровиночек. Петька попробовал разрядить гнетущую атмосферу, встретив Рашида бессмертной классикой:
— А у тебя вся спина белая!
— Слышь, клоуны, вы вчера с Фанисом не нашутились⁉ — Не поддержал его потуги Рашид.
— Да ладно вам! — Беззаботно заметил Фанис. — Это же приключение! С казаками потренируемся, а то в деревне одно и то же! С девчонками городскими замутим!
— Герои-любовники! — Спустил их на землю Рашид, который вчера весь вечер под руководством отца учился наматывать портянки и слушал рассказы о тяготах армейской службы. — Мы за Маней с детского садика бегали, дрались из-за неё сколько раз, а из под самого носа увели! Помолчите лучше, видите, всего трое саней стоит. Чуете, чем пахнет? Это вам не на маршрутке по асфальту до города за пятьдесят минут доехать…
Осознав перспективу — пацаны примолкли. А видя, как участковый что-то втолковывает доблестным бойцам Суворова, среди которых были и те двое, над которыми вчера так неудачно посмеялись Петька с Фанисом — приуныли окончательно. А добило их появление в рядах прощавшихся Мани, рядом с офицером. Они хоть и не держались за руки, но всем как-то сразу становилось понятно — эти вместе.
После короткой церемонии прощания возникла заминка — построенные подростки переминались с ноги на ногу, готовые отправиться в путь. Однако возчики на санях в авангарде обоза медлили и не трогались. Серёга поспешил туда узнать причину.
— Егора нет! — Развел руками крестьянин. — Он с утра ещё вещи свои закинул и умызгал куда-то, сказал что к отправке подойдет.
— Эвона, ведут его! Сейчас поедем! — Разрядил обстановку Викул.
Участковый с изумлением увидел Егора, одной рукой прижимающего к груди бочонок,
