словно перечеркнул их.
— Так я сегодня утром пытался наметить план баррикад и обороны от войск. Видишь, солдаты могут прийти только с той стороны, через вокзал. Мы остановим их движение тремя баррикадами — вот, я их нарисовал здесь. Кстати, нам очень на руку, что они должны пройти именно с этой стороны. Сегодня ночью мы выгрузим вагоны с оружием; от вокзала до баррикад — несколько кварталов. То есть, очень легко передавать оружие на баррикады. Ночью на выгрузке работает четвертый отряд — в количестве полутораста мужчин. С вечера три отряда начинают строить баррикады. Мы обложим полицию, заводскую площадь и банк. Посмотрим, как выдержит наш натиск фашистская банда… Вот, сволочи!.. Ведь во время прошлого боя они откровенно соединились с полицией, эти социал-гадины!.. Ладно, пусть подождут, посмотрим, чья возьмёт!
— Однако, хватит ли у нас оружия?.. Ведь социал-фашисты очень хорошо вооружены…
— Хватит! У нас достаточно и своего собственного, помимо направленного из Нью-Йорка. Есть и револьверы, и винтовки, даже несколько пулемётов найдем. Просто, до сих пор мы твердо выполняли приказ — избегать любых столкновений. Оружие было спрятано. А сегодня утром оно уже не лежит, а распределено между товарищей!
Тим с восторгом посмотрел на Боба: действительно, удивительный человек! Иметь оружие и, выполняя директивы, не трогать его, хотя у Боба, как и у других, тоже руки чесались дать отпор полицейским…
— Да, — продолжал Боб Лесли, — это мы сделаем. Я не знаю, конечно, легко ли нам будет выбить социал-сволочь и сколько из наших останется там лежать. Но в такое время нельзя думать об отдельных людях, о жертвах. Мы должны победить во что бы то ни стало. Понимаешь?.. Город будет наш, чего бы это ни стоило. Последний бой!.. А рабочие-железнодорожники тем временем помогут нам выгружать оружие, хотя для этого нам вполне хватило бы и собственных сил. Потому что это имеет специальное значение — проявление солидарности, так сказать. С десяти часов вечера можно уже начинать наступление; ведь выгрузка может идти дальше и под защитой. Видишь, я хочу быть уверенным, что войска не смогут сорвать выгрузки. В этом вся стратегия. А вот тебе тактика и политическая сторона дела. Сейчас надо отправить в типографию текст прокламации к солдатам, чтобы её к вечеру напечатали, и чтобы мы успели передать нужное количество туда, на вокзал. Надо, чтобы на каждом доме была прокламация. Вот, прочти, я здесь набросал её текст.
— Да когда же ты всё успел? — Удивился Тим. — Я думал, что выступление войск для тебя новость.
— Не совсем. Так оно и должно было быть: понимаешь, только ребенок не начал бы заранее готовиться, когда дело идет о таких серьезных вещах. Впрочем, читай.
Тим взял листок бумаги и прочитал:
— «Товарищи солдаты! Против кого вы идёте? Кого будете расстреливать? На кого ведут вас ваши офицеры? Против ваших братьев-рабочих, требующих от капиталистов человеческих условий жизни. Вместо ответа на такие справедливые требования, капиталисты поставили к станкам железных чудовищ-роботов. Несмотря на нищету и голод, рабочий класс не прекращает забастовки, борясь против полиции. Капиталисты видят упрямство рабочих — и отправляют в город вас, надеясь, что вы силой оружия задушите революционное движение? Сделаете вы такое?… Пустите в дело ружья против своих братьев?..»
— Да, да, — подтвердил Боб.
— «Вспомните, — читал Тим, — что всего год назад вы были такими же рабочими. Вернувшись домой, вы снова наденете рабочую одежду: или увидите снова ваших родителей и братьев? Или не ответит вам мать: «Его убили солдаты!..» Товарищи, мы призываем вас: остановитесь! Поверните ваши ружья против тех, кто толкает вас расстреливать ваших братьев. Присоединяйтесь к нам, помогите нам свергнуть власть капитала и создать нашу, пролетарскую власть!»
— Ну как? Не надо переделывать? — Спросил Боб. — Ведь ты специалист, тебе это знать лучше.
— Нет, хорошо написал. Коротко и ясно. Сейчас пошлю в типографию. То-то будут свирепствовать офицеры, увидев такое… Чего ты улыбаешься, Боб?..
Действительно, Боб Лесли улыбался. Он слушал Тима, постукивая пальцами по столу и, казалось, пережидал, пока Тим закончит свою фразу.
— Да что ты?
— Вот смотрю я на тебя, Тим, — и думаю: как так может быть, человек — развитой, умный — и одновременно не понимает простых политических вещей.
— Это ты про меня?..
— Да, я намекаю на тебя. Неужели ты, мальчик мой, думал, что мы, ожидая наступление войск, — просто сидели и надеялись только на случайное воздействие какой то листовки? Вот такой бабочки?..
— Но ты мне раньше ничего об этом не говорил… — немного обиделся Тим.
— Не говорил, потому что и без этого у тебя было достаточно хлопот. Но разве ты сам не понимаешь, что работа среди солдат — неотъемлемая часть всей нашей политической работы?.. Однако, вот, кажется, сюда идет Джорди Рундал. Прислушайся к нашей с ним беседе — она тебе многое объяснит.
В комнату вошёл высокий черноволосый мужчина в военной форме. Он протянул Бобу руку:
— Хелло, Боб! Ухожу. Повидался со своими, всё увидел, собрал материалы. Если есть что-то сказать — спеши, мне некогда. И без того целых два дня в отпуске.
Боб Лесли иронично посмотрел на него.
— Говоришь, как настоящий солдат! Кто же это тебе отпуск давал? Что ли командование?..
— Конечно, командование, только не военное, а революционное, товарищ председатель стачкома. Знаешь, с которым согласишься, сам такой становишься, а к кому пристанешь — сам таким станешь. Я за эти две недели уже до того привык к солдатской форме, даже и не замечаю её…
— Вижу, замечаю. Хорошего солдата мы придумали! Ну, скажи всё же вкратце, что говорится там, среди войск?
— Всё в порядке, Боб. То время, пока правительство пережидало, не решаясь послать войска на Нью-Харрис, — стало нам очень полезно. Работу развернули. Имею восемнадцать организаторов — хороших ребят, ещё до мобилизации были членами коммунистической партии. Они стояли каждый во главе своей десятки. Итак, имеем влияние на каждую сотню.
— Но не везде твоё влияние достигает цели. Ты понимаешь, о чем я говорю…
— Конечно. Конечно, третья сотня не пустит к себе моих ребят, и я сам не пошлю их туда. Там собрались сливки социал-фашизма, и сотня укомплектована исключительно из бывших полицейских, молодых служащих и буржуазных сынков. Но — мы хорошо помним о ней. Ещё не успеют войска подойти к городу, как мы забудем о той сотне.
— Как именно?
— Она вооружена — вооружены и мы. Когда их нельзя убедить словом — мы убедим врага оружием. Будь уверен, Боб, мы начеку и сломим сопротивление и офицеров и фашистских групп.
Боб улыбнулся!
— Я очень хорошо
