И вот теперь, глядя на Энджела, почтительно застывшего рядом, Лаис пыталась понять: сможет ли она ему чем-то помочь? Станет ли спектакль в Лестере той отдушиной, которая необходима Фламбару? Ведь он согласился участвовать. Ему явственно хотелось этого. При мысли о том, что начнется в пятницу, Лаис лишь кротко вздохнула и, дабы прогнать неприятные мысли, зашуршала нотами.
– Вы обещали помочь мне, Энджел, если возникнут трудности, – напомнила она.
– Да, миледи. С удовольствием, – сказал он, но не сдвинулся с места.
– Вы так и собираетесь стоять? Возьмите стул.
Фламбар кивнул и выполнил приказание, устроившись рядом с Лаис. Она вновь почувствовала его тепло и близость – как тогда, в кухне. Графиня еле удержалась от того, чтобы положить ладонь на руку Энджела. Это уже слишком. Более очевидного приглашения нельзя и придумать. Более страшной ошибки нельзя совершить.
Лаис закусила губу. Если так будет продолжаться, она с ума сойдет.
– Что ж, миледи, я вижу, в чем сложность. Скорее всего, здесь и здесь, – Фламбар отметил места в нотах. – Позвольте, я подыграю вам, и мы разберем партию.
Лаис слушала его голос, сам по себе казавшийся мелодией.
– Прошу вас. – Энджел начал играть.
Графиня старательно спела. Ей нравились звуки собственного голоса, нравилось, что можно ощутить себя почти неземным созданием – особенно когда удавалось преодолеть трудное место. Когда ария завершилась, Энджел убрал руки с клавиш и улыбнулся. Теперь он улыбался немного чаще.
– Хорошо, что вы чувствуете музыку. – Он откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на Лаис. – Как вы ее видите?
– Музыку?
– Да. – Он прищелкнул пальцами. – В вашем голосе есть чувство, есть глубина, полет. Когда вы поете, как вы чувствуете это?
– Я… – Лаис помедлила в замешательстве. – Возможно, это прозвучит излишне романтично, однако… Музыка для меня – нечто вроде свежего ветра в лицо. Если я пою, мне кажется, что я могу летать.
– Удивительно, – негромко промолвил Энджел, – не так ли?
– Да, – кивнула Лаис и почувствовала, что начинает улыбаться – нежно и легко. – Я люблю петь и часто делаю это. Я пела Роберту, когда мы только поженились; мы проводили долгие вечера у клавесина. Роберт тоже чувствовал музыку, хотя и не обладал таким голосом, как вы. – Энджел принял комплимент сдержанно, лишь едва заметно кивнув. – Это было так важно для нас двоих. Мы просто наслаждались тем, что находились рядом… – Лаис остановилась и отвела взгляд. Теперь все это в прошлом. Она не может, не должна говорить с Энджелом о Роберте; новое чувство в ее душе оказалось жгучим и слегка ядовитым. Может ли любовь быть такой? Любовь ли это, или всего лишь иллюзия, которой Лаис предпочла поверить?
После паузы Энджел спокойно произнес:
– Миледи, давайте разберем вот этот фрагмент арии.
– Да, конечно, – словно очнулась Лаис. Она старательно вгляделась в ноты, пытаясь прогнать навязчивые мысли. – Тут очень высоко. Я сомневаюсь, что…
– Вы способны на все, миледи, – искренне заметил Фламбар. – Не сомневайтесь, рано или поздно сможете взять даже соль третьей октавы[9].
Глава 13
Репетиция в пятницу проходила не в театре, а в доме лорда Эшли. Обстановка по этому поводу сложилась непринужденная, что лишь усложняло положение Энджела. И так весьма неловко раздавать указания дамам, которые выше его по положению, а командовать стайкой леди, окончательно утративших рабочее настроение, – задача вдвойне нетривиальная. В гостиную они вошли вместе с графиней Джиллейн, но потом Лаис быстро скрылась где-то в глубине дома, предоставив Энджелу самому расхлебывать кашу, которую заварил. И тогда он окончательно осознал, насколько неосмотрителен был, впутавшись в это дело.
Мэри тут же принялась упрашивать его позаниматься ее партией, остальные дамы тоже не отставали от нее. Не прошло и пяти минут, как джентльмены оказались начисто лишены женского внимания. Центром общества стал Энджел.
Он с наивозможнейшей скоростью ретировался за клавесин и принялся разбирать ноты, стараясь одновременно ни одну из леди не обойти участием. В конце концов, именно так и должен вести себя благовоспитанный слуга. Мэри победила в состязании за его внимание, так что репетицию пришлось начинать с места в карьер, со сложной партии: дуэта несчастного изуродованного джентльмена и Мэри.
Играл и пел Энджел, почти не задумываясь о том, что делает. Свои арии он давно выучил, как и всю написанную на данный момент музыку к мистерии. Мэри тоже уже была практически готова, поэтому все шло как по маслу, музицирование не отвлекало Фламбара от незаметных поисков Лаис. Графиня куда-то скрылась, что заставляло его нервничать. Впрочем, она заставляла его нервничать и своим присутствием. В последние дни, с той памятной ночи после нападения, Энджел лишился сна и покоя. Она являлась ему во снах, она стояла перед его глазами в мечтах, она наяву волновала его сердце. Ее чистота, свежесть, тихая грусть, скрытая сила и жизнелюбие, ее нежность, преданность и заботливость волновали его больше, чем ее красота. Он видел прелесть Лаис в каждом ее движении, в чуть розовеющих щеках, в мягких губах, спокойной улыбке, в гибкой талии и легких шагах. Она была воплощенная нежная красота. Энджел жалел, что не умеет рисовать.
Ах, если бы он мог просто радоваться ее присутствию! Нет, он хотел большего. Хотел и понимал это. Но не мог себе этого позволить. Во-первых, она ясно дала понять, что любила и продолжает любить мужа. А во‐вторых… Про это ему даже не хотелось думать. Между ними стояло нечто большее, чем тень покойного мужа. Это были призраки прошлого и злые демоны настоящего.
Мысли Энджела о Лаис прервало появление в дверях полноватого, но весьма привлекательного мужчины. Фламбар отметил его присутствие боковым зрением: приятное круглое лицо, скромный серый костюм и белоснежные манжеты – так и должен выглядеть истинный джентльмен, не кичащийся своим происхождением. Дамы сначала не обратили на гостя никакого внимания, но когда лорд Эшли поднялся, чтобы приветствовать его, все общество обратилось к новоприбывшему.
– Лорд Касболд! – с нескрываемым восторгом вскричал хозяин дома. – Вы все же решили почтить нас своим присутствием!
– Да, решил, – сварливо объявил композитор. Кажется, он пребывал не в настроении – наверное, вдохновение на время оставило гения, а это всегда расстраивает. – Я решил сам привезти вам партитуру к завершающей арии.
Все знали, что финал никак не давался Касболду, он переписывал его уже в пятый раз. Энджел ясно видел, в чем проблема, но композитор не спрашивал его совета, так что Фламбару оставалось лишь надеяться, что финал все же появится, пусть и не сразу.
Раскланявшись с присутствующими, Касболд направился к клавесину.
