не он, — прошептала, снова сгорая от стыда. Даже уши пекло!
Почему-то казалось, если совру, он поймет.
— Мужчины вроде Сатхейна не могут иначе выразить свою симпатию. Чем агрессивнее его шутки, тем отчаянней чувства и желание сделать вас своей. Чем больше вы сопротивляетесь, тем сильнее распаляете это желание. Подключается инстинкт охотника.
— И откуда вы все знаете, магистр?
— Я был по обе стороны: знаю, каково это, когда травят.
— Поэтому помогаете мне?
Он кивнул и продолжил, поглаживая горячими ладонями мои черно-золотые ступни:
— И знаю, по каким причинам мальчишки травят других. Это общеизвестные факты моей биографии, вы что же, совсем не интересовались? — послышались нотки удивления.
Пожала плечами и смущенно улыбнулась.
— Простите. А что вы сказали Грегори на уроке?
Магистр таинственно улыбнулся. И это была настолько чистая и ясная улыбка, словно в пасмурный день выглянуло долгожданное солнце, и обласкало каждого мягкими согревающими лучиками. Я не могла отвести взгляд от его лица и уже потянула руку, чтобы отвести со лба непослушную волнистую прядку, но, к счастью, вовремя опомнилась и сделала вид, что нос зачесался.
— Это личное.
— Мы же все сгорим от любопытства!
Меня щелкнули по носу, который вовсе не чесался, и прижали головой к груди.
Прелестный вечер! Магистр не кричал, не возмущался, не допытывался кто, что и по какой причине мне сделал. Его интересовало вообще другое — почему я приняла те решения, какие приняла, и как будущий безопасник может совершить столько косяков в отношении самого себя.
Мне было стыдно, но в то же время непозволительно хорошо. Я слушала сбивчивое биение мужского сердца, его тяжелое дыхание. Мои пальцы касались его упругой горячей кожи, и я пыталась запомнить это ощущение каждой своей клеточкой, потому что понимала — ничего из этого не повторится. Никогда.
От такой мысли в груди болезненно сжалось. Я против воли прильнула к архимагу сильней, и он обеспокоенно спросил:
— Вам все еще холодно?
Мотнула головой, изо всех сил перебарывая слезы. Только этого не хватало! Растечься у его ног сопливой лужицей…
— Райс, посмотрите на меня, — жестко приказал он, а я не могла поднять голову. Он коснулся пальцами моего подбородка, заставляя меня поднять взгляд.
Дверная ручка дернулась. Второй раз, третий. Затем раздалось разъяренное:
— Арден, я знаю, что ты там!
А мы с магистром смотрели друг на друга, утопая в вязком мареве нахлынувшего очарования. Между нами расстояние короткого вздоха. Подайся вперед, на каких-то пару сантиметров, и я сорву долгожданный, жизненно необходимый поцелуй.
— С каких пор двери твоего кабинета для меня закрыты?! — истерично возопила женщина, разрывая нашу с архимагом связь. — Я тебя как дура прождала целый час в ресторане, надеюсь, у тебя есть объяснения?!
— Посидите здесь, — хрипло произнес магистр Хейден и усадил меня в кресло. Подхватил со стола кружку с чаем и провел над ней ладонью. — Выпейте.
Над кружкой взвился пар, пахнуло травами и розмарином. Светлый направился к двери, на ходу застегивая рубашку. Лихорадочный стук оборвался и в комнату ворвался приторно-сладкий аромат духов. Но его обладательницу мягко оттеснили за порог кабинета.
— Не поняла, — обманчиво-ласково. — Кто там? Арден, с кем ты?
— Выйдем, — спокойно произнес он, закрывая за собой двери.
Разумеется, я не слышала ни слова. Даже, если гостье вздумалось колотить посуду, орать как угорелой и обвинять магистра в измене, до меня не долетело бы и звука. Что-что, а полог тишины магистр наверняка ставит уже на бессознательном уровне.
Я обнимала кружку двумя руками, согреваясь ее жаром и теплом травяного чая с нотками лимона и имбиря. Простыла. То и дело шмыгала носом и вздрагивала. Отголоски мороза еще гуляли по телу, хватая то тут, то там ледяными лапами.
Как неловко получилось! Выходит, светлый вернулся ненадолго, чтобы посмотреть наши работы, а тут — я. И на свидание опоздал, а девушка оказалась не гордой, сама к нему пришла. До чего же нелепая ситуация, и я тому виной.
Магистр Хейден вернулся подозрительно быстро. Один и невозмутимо спокойный.
— Простите, что испортила вам вечер! — поставила кружку на тумбочку. — Я, честное слово, не планировала всего этого. Если бы не Грегори, я бы уже была…
Осеклась, вспомнив про отработку. Я бы уже махала метелкой перед деканом! Лучше уж здесь…
— Где? — спросил светлый, расстегивая рубашку. Это обыденное действие выбило все мысли из головы. Шелк соскользнул с его сильного тела, открыв моему ослабшему взору слишком многое… — Где бы вы были, Райс?
— В общежитии, — произнесла заторможенно, насилу отворачиваясь от созерцания мужского великолепия. — Писала бы доклад, который вам задолжала.
Он усмехнулся.
— Понимаю, это уже наглость, но могу я попросить вас об одолжении?
— Переодевайтесь.
Он протянул мне рубашку.
— Вы снова промокли, смените одежду, иначе простудитесь.
Смотрела на полуголого мужчину, мечту моих грез, и понимала — бежать! В чем мать родила, если понадобится, но бежать, иначе я за себя не ручаюсь. Натворю ведь дел, держусь уже из последних сил!
— Может, вы вызовете мне такси, и я вернусь в академию? — прошептала умоляющим тоном. — Пожалуйста…
21
— Такси, — он прокатил слово по языку так, словно я сморозила невероятную глупость. Взял меня за руку и заставил подняться, подвел к платяному шкафу, на внутренней дверце которого зеркало во весь рост и встал за моей спиной, покровительственно накрыв мои плечи ладонями. — В таком вот виде?
Тьергх меня подери! Волосы всклокоченные, лицо и тело — перемазано черно-золотыми разводами, рубашка промокла так, что облепила тело и сквозь нее отчетливо выделялся мой силуэт. И вовсе, скажу я вам, у меня не прыщики! Особенно сейчас, в таком помраченном состоянии.
— Пожалуй, я и правда переоденусь, — произнесла с хрипотцой, принимая у архимага рубашку.
— Заодно надень вот это, — он достал из выдвижного ящика пару шерстяных носков. Мужских. — Не по размеру, зато тепло.
— Шерстяные носки, у вас? — вот чему я рада, так рада. Тут же натянула их на голые ступни и окунулась в блаженное тепло.
Тьергхова шерсть! И это не ругательство. Их шерсть и правда на удивление мягкая. Она идет не только на изготовление артефактов, но и на дорогие предметы одежды. Шерсть ороуса — светлого духа — еще теплее и мягче, но по моральным причинам ороусов добывать запрещено, и разводить в промышленных целях — тоже.
— По роду деятельности часто бываю в горах. Даже архимаги порой замерзают, Райс. Я, все же, живой.
А порой кажется, что из мрамора или гранита.
— Простите, — смутилась и обхватила себя руками, чтобы прикрыть то, что так вульгарно проступало через тонкую
