его словам.
– Кто же будет взрывать эту мину?
– Тоже не знаю. Где и как это произойдет, определят храбрые воины ислама, возможно, сам Абу Бакр аль-Багдади, хвала ему… И потом, Муса, мы должны быть уверены, что умереть за Аллаха – это великая честь для каждого истинного мусульманина. Ее надо еще заслужить в боях!
– А что же ты сам от такой чести отказался, почему на смерть детей посылаешь? – нервно засмеялся Муса.
Булат чуть застонал: ствол пистолета так больно врезался в живот, что, кажется, порвал кожу. Он стал злиться, и это чувство пересилило даже страх:
– И это говоришь ты?! А сколько было тем, которых ты убивал? Не за веру, а за деньги? Ты разбойник, бандит, убийца! Эту правду мне надо было сказать твоему Вахе, да? Ты тащил в пещеру «ранец» не затем, что он нужен нашей идее, твоему народу, а потому, что он стоит больших денег. И на эти деньги ты, Муса Забайраев, безбедно жил. А теперь решил, что вправе читать мне мораль. Ну что ж, стреляй, возьми на душу грех еще одним убийством.
Булат был хорошим психологом и умел убеждать. Забайраев ослабил натиск, даже чуть отошел, не переставая держать наготове «макаров». Голос его стал глух и вял:
– Но… Сейчас погибнут сотни…
– Нет, Муса! Не сотни, а тысячи, десятки тысяч! Жаль, что не десятки миллионов. Чтоб очистить от неверных мусульман ислам, а землю от врагов наших, даже миллион убить – это мало. Потому мы все продумали. Мина взорвется там, где пересекаются интересы огромных держав. У них сейчас пальцы на спусковых крючках, как у тебя на пистолете, и наша мина послужит детонатором. Они начнут стрелять друг в друга, они сами истребят себя, на нашу радость. Это великая задача, и возрадуйся, что решает ее и твой сын Ваха!
Забайраев на какие-то секунды задумался, потом помотал головой:
– Лучше быть бандитом… – и, вскинув пистолет, выстрелил.
Но противник его был крепок и обладал отменной реакцией. Он уклонился от пули, перехватил руку Мусы, заломил кисть так резко, что пистолет выпал из руки, и был еще в воздухе, когда Булат поймал его и тотчас, снизу, пустил две пули в живот Забайраева. Больше в обойме патронов не было.
И тут же слух его резанул рев двигателя, а потом властный голос, усиленный мегафоном:
– Изгоев! Забайраев! Сдавайтесь! Вы окружены, выходите! При сопротивлении – стреляем на поражение.
Булат взглянул в окошко. Метрах в двадцати от вагончика стоял БТР, а из-за его брони просматривались бойцы в касках.
Убежать было невозможно.
Он поднял матрац на кровати и вытащил из-под него автомат.
До того, как пули прошили Изгоева, он успел выпустить лишь две короткие очереди, никому не причинившие вреда.
9
– И как ты догадался, что нам нужен именно Аслан Канукоев?
Вопрос этот Арзуманян задал Молодцову уже возле расстрелянного из пулемета вагончика, где воздух еще пах порохом.
– Это не так сложно, Гамлет, – ответил тот, – просто заняло кое-какое время. Начали копать, откуда родом задержанные члены банды Дешериева, ну, те, которые военный городок обстреляли, что их могло между собой связывать. И выяснилось, что они хоть и из разных сел района, но все занимаются в одном спортивном лагере. Вот отсюда и начали танцевать. Перво-наперво заинтересовались «Учителем» – он оказался соратником Дудаева, ваххабитом, который в разгар еще Первой чеченской войны умчался сначала на Ближний Восток, потом за Запад, и потому наши спецслужбы след его потеряли не вычислили, что он назад в Россию вернулся. Даже имя не сменил, гад! Это – первое. Второе – среди тех, кто посещал лагерь, оказался Ваха Канукоев, сын того Канукоева, который попал у нас под особое подозрение. И, наконец, третье – разбор камнепада. Мы узнали, что сход лавины произошел через считаные дни после того, как был похищен «ранец». Почему бы не предположить, что Канукоев занимается разборкой завалов для того, чтобы найти спрятанный им там груз. Вот такая логическая цепочка выстроилась, Гамлет. Всего суток нам не хватило, чтоб войти в нужную пещеру первыми.
Из вагончика выскочил капитан полиции в бронежилете и обратился к Молодцову:
– Товарищ подполковник, один из бандитов жив… Еще жив, на ладан дышит. Говорит что-то…
Костя вошел в вагончик. Перед лежавшим на полу Мусой Забайраевым склонился Олег Веретенников. Он взглянул на Молодцова, поднялся:
– Все, Забайраева-Канукоева больше нет. Умер…
– Что он успел сказать?
– Я запомнил дословно, Константин Иванович. Отряд с «ядерным ранцем» ушел в сторону грузинской границы, оттуда его путь – в Турцию, и потом в Ирак или Сирию. «Там Ваха, он еще молодой, он не должен»… А чего он не должен – я не понял.
– Ну что ж, – задумчиво протянул Молодцов, – Сирия так Сирия, Ирак так Ирак. Сегодня же вылетаю в Москву, узнаю, что там и как.
– В Ираке инжир вкусный, – поддакнул Гамлет. – Наедимся!
– Может, мы туда и не попадем, не на нас же одних свет клином сошелся, – заметил Костя.
– На нас, друг, на нас.
Глава 4
1
Генерал Филимонов и на этот раз не мог обойтись без своих традиционных шуток. Хотя по большому счету Григорию Григорьевичу сегодня было не до них.
Днем состоялось экстренное заседание Совета безопасности России. Выступал секретарь Совбеза, и информация, которую он озвучил, радовать никого не могла. Положение дел более чем серьезное: готовится крупная провокация против коалиционных сил, действующих на территории Сирии. Вообще-то к провокациям не привыкать, но в этот раз она ожидает быть особенной. Теракт хотят осуществить при помощи заряда особой мощности, с участием «посланцев» из России, и если он осуществится, тень падет на Москву. Игиловцы в Сирии добились захвата большой территории, и из стран СНГ и конкретно России перебрались примерно десять тысяч обученных боевиков. Нашим недругам на руку будет заявить, что русские потворствуют международному терроризму. А если случится ядерный взрыв на подконтрольной коалиционным силам территории, то последствия будут непредсказуемые и крайне тяжелые.
Через час после заседания Совбеза было проведено совещание в ГУ Генштаба, и там уже все называлось своими именами. «Ядерный ранец» уплыл-таки за границу, почему так вышло, не время выяснять и устраивать разборки, сейчас главное – не допустить диверсии. А чтобы эта цель была достигнута, нужны оперативность и профессионализм сотрудников Управления.
Совещание закончилось в пятнадцать тридцать.
В семнадцать ноль-ноль Филимонов вызвал к себе подполковника Молодцова. Вызвал на работу не из кабинета, а из дома, потому как тот
