и теплые тулупы. Я не допущу на моей стройке ни одного смертельного случая.
Выдохшись, он наконец прекращает свой бег и опирается на лестничные перила, словно марафонец, пересекший финишную прямую. И обращается к Компаньону:
— Теперь твой черед. Ты все это наладишь…
«Генеральный штаб» на миг испуганно замирает, словно у каждого нашлись возражения. Но Эйфель уже далеко…
ГЛАВА 23
Бордо, 1860
— Хочет жениться на моей дочери? Этот Эйфель?! Вы серьезно?
Луи Бурже задохнулся от возмущения. Вскочив с тяжелого кожаного кресла, он стал мерить большими шагами кабинет, словно пытаясь убежать от проблемы.
— Эйфель просил меня поговорить с вами. Я говорю…
Действительно, Пауэлс не шутил. Чтобы обратиться к Бурже с этой дерзкой просьбой, Эйфель выбрал его. Четверть часа тому назад Пауэлс позвонил в дверь особняка Бурже, а тот подумал, что ему хотят заказать дополнительную партию леса. Пауэлсу было неловко, он прятал глаза, стараясь не встречаться взглядом с хозяином дома. Не привык он к столь щекотливым поручениям!
— Нет… за кого он себя принимает! — вскричал Бурже, яростно распахнув окно.
Окна кабинета выходили в парк, и в этот момент на опушке, как нарочно, показались Адриенна и Гюстав. Они держались за руки. При виде влюбленных Бурже побагровел и едва удержался, чтобы не окликнуть наглеца и не выгнать вон. Увы, он слишком долго, несколько месяцев, терпел у себя в доме молодого инженера, поскольку ни в чем не мог отказать обожаемой дочери. Вдобавок Адриенна, как правило, увлекалась молоденькими безмозглыми хлыщами, а Гюстав Эйфель был человеком совсем иного склада: с ним Бурже вел увлекательные беседы об архитектуре, о технике будущего и о прочих вещах, которые надлежит обсуждать настоящим мужчинам по вечерам, сидя у камина в гостиной. И теперь Луи Бурже был вынужден признать, что он симпатизирует Эйфелю, а это никак не упрощало ситуацию. Он, конечно, очарователен, этот Эйфель, — талантливый, многообещающий, амбициозный. И потом, последние полгода Адриенна ходит такая счастливая. То есть появление Гюстава внесло некое благостное спокойствие в жизнь этой семьи, на которое родители уже и не надеялись. Адриенна повзрослела, созрела, хотя внешне и осталась все той же легкомысленной очаровательной барышней. Инженер проявлял к ней особое внимание — такого до сих пор не выказывал никто из молодых людей, которых супруги Бурже видели подле своей дочери. Знакомство с Гюставом Эйфелем стало для Адриенны благословением божьим, она переживала настоящую метаморфозу. Ее родители нередко обсуждали это вечерами у себя в спальне. Отношения между супругами Бурже тоже улучшились: прежде они часто спорили из-за дерзкого характера дочери, внушавшего им серьезные опасения. Теперь же они признавали, что Гюстав Эйфель благотворно влияет на Адриенну; однако сделать его своим зятем… Нет, ни за что!
Тем временем влюбленные в парке начали целоваться, и разъяренный Бурже отвел от них взгляд.
— Но почему он прислал ко мне вас, именно вас? Мог бы и сам прийти и откровенно со мной обсудить все это, разве нет? Недаром же говорится, что каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл!
Услышав эти воинственные слова, Пауэлс даже растрогался.
— Вероятно, он боялся, что вы ему откажете.
— Еще бы, конечно, откажу! — воскликнул Бурже, плюхнувшись в кресло.
Затем, раскурив толстую сигару, которую он сжимал дрожащими пальцами, добавил:
— А он, небось, думал, что вам будет легче меня уломать? Странно: мне казалось, что у вас с ним испортились отношения после той истории с утопленником…
Бурже был прав: Эйфель действительно раздражал Пауэлса. Его самоуверенность, несносный характер, привычка всегда защищать своих рабочих, когда надо и не надо…
Но при этом Эйфель был превосходным инженером, что безоговорочно признавали все окружающие. А Пауэлс неизменно ставил на первое место интересы дела, личные же чувства — на второе.
— Вы прекрасный отец, господин Бурже, но притом еще и опытный предприниматель, не так ли?
Хозяин уловил какую-то хитринку в глазах гостя. Интуиция подсказывала ему, что это сватовство может еще и послужить к очень выгодной сделке.
— Объяснитесь, Пауэлс, — ответил Бурже и выпустил изо рта два густых клуба дыма, которые проплыли по комнате и развеялись, встретив на пути надкаминную картину с «сельской идиллией» — парочкой влюбленных, очень похожей на красивую пару, что гуляла сейчас под окнами.
— Как вы могли заметить, Гюстав Эйфель — типичный сангвиник, иногда он легко впадает в ярость…
И Пауэлс, бросив взгляд на влюбленных в парке, добавил, что, если он откажет Эйфелю в руке дочери, тот вполне способен бросить строительство на произвол судьбы.
— А мне позарез нужно, чтобы мост был достроен.
Бурже не мог понять, куда клонит его собеседник.
— И поэтому я должен отдать за него свою дочь?
— Ну, конечно, нет, — замявшись, ответил Пауэлс. — Речь о другом: нам нужно выиграть время. А как только строительство закончится, вы объявите Эйфелю, что передумали, или что передумала ваша дочь…
Но Бурже оставался при своих сомнениях:
— Вы понимаете, что это может разбить сердце одному из них?
Пауэлс пожал плечами.
— Эйфелю? Ну и что?
— Я вам толкую о моей дочери!
И Бурже с такой силой ударил по ручке кресла, что Пауэлс подскочил. От грома его голоса три птицы испуганно взлетели с дикого винограда, обвивавшего стену. Даже влюбленные на лужайке услышали шум и обернулись к дому.
— У вас есть дети, Пауэлс?
— Нет.
— Тогда понятно…
И Бурже со скрытой яростью затянулся сигарой.
И тут Пауэлс, который никак не мог позволить себе эту роскошь — лишиться Эйфеля, выложил свой последний козырь:
— Вы же прекрасно понимаете, что это дело принесет выгоду и вам.
Лицо Бурже слегка просветлело:
— Это как же?
— До сих пор у меня было три поставщика леса — вы, братья Бод и семейство Юэрве.
На лице толстяка-хозяина заиграла хитрая усмешка. В его голове уже закопошились цифры.
— Я стану вашим единственным поставщиком?
Пауэлс кивнул, а Бурже встал, чтобы предложить ему сигару.
— Одним-единственным. — И успокоенный и повеселевший Пауэлс устроился поуютнее в кресле, любуясь кольцами дыма роскошной сигары.
Бурже встал и снова открыл окно.
— Адриенна! Гюстав! А ну-ка сюда! Похоже, вы решили играть со мной в прятки? К счастью, этот добрый человек, Пауэлс, согласился стать вашим ходатаем…
Гюстав схватил Адриенну за руку, и влюбленные побежали к дому.
ГЛАВА 24
Париж, 1886
Сады министерства великолепны. Конец весны подарил им богатую симфонию цветов, ароматов, красок. Палатки, расставленные по всему газону, соответствуют розарию: их пастельные тона служат выгодным фоном для красоты дам и элегантности мужчин. Буфеты, как всегда,
