Крест лишь усмехнулся. Может, женатый, и встречи с ним — знание не для всех?
Пока он менял смеситель, девушка так и продолжала стоять за его спиной, словно решаясь что-то сказать, но так больше ничего и не сказала.
Неловкое молчание прервала Настя.
— Женя, где ты был? Мы пришли, а тебя нет! Мама так испугалась! — с детской непосредственностью выложила та все, как есть.
— Настя! — одернула ее Олеся, на этот раз уже краснея, и поспешила удалиться в сторону кухни.
— Ну, куда ж я от вас денусь? — улыбнулся Крест. — Ты пообедала? Я там тебе мороженое купил — то, которое ты любишь. Попроси у мамы, она его в холодильник, наверное, убрала.
— Кла-асно! — Настя захлопала в ладоши, а потом побежала на кухню. — Мама, можно мне мороженое? Я ведь поела уже.
Закончив работу, Крест вымыл руки и отправился к ним. Девочка, устроившись за столом, уже вовсю уминала лакомство.
— Садись обедать, — позвала его Олеся, ставя на стол тарелку с супом.
— Спасибо, — поблагодарил парень, чувствуя, как призывно заурчало в животе от дразнящего аромата.
— Тебе спасибо, — торопливо ответила девушка, остановившись напротив. — Ты столько всего купил, и кран починил, — она вздохнула. — Он ведь уже целый год течет, никак слесаря не вызову.
Смешная такая. Скажет что-то и тут же смущается отчего-то.
Спина разболелась не на шутку, даже сидеть за столом было тяжело, и после обеда Крест растянулся на диване.
— Женя, пойдем с Зефиром погуляем! — тут же подскочила к нему Настя.
— Обязательно, вот только отдохну немного, — пообещал он ей.
— Настя, иди поиграй с собакой наверху, — отогнала дочь Олеся и полезла в холодильник за мазью. — Ну, вот зачем ты на работу пошел сегодня? — качая головой, она открутила крышку с колпачка. — Поворачивайся, намажу тебя.
Ее пальцы были мягкими и горячими. Их прикосновения заставили мгновенно забыть о боли в спине и ощутить непреодолимое желание повернуться обратно к ней… С трудом Крест отогнал от себя подобные мысли. Наверное, пора завести хоть кого-то после такого долгого воздержания…
— Может быть, все-таки сделать рентген? — задумчиво предложила Олеся, закончив свои манипуляции.
— Пройдет, — отмахнулся Крест.
— Что у тебя, кстати, за работа? — поинтересовалась она, помогая ему одернуть футболку.
— Так, разгрузка товара на складе.
— Ты с ума сошел? Разве так можно? Пообещай мне, что пока никуда не пойдешь!
— Что это вдруг ты стала так за меня беспокоиться? — хмыкнул Крест, переворачиваясь обратно на спину.
— Это ведь из-за нас ты оказался в участке, значит, я должна позаботиться о том, чтобы ты выздоровел. Ну, что, обещаешь, что завтра останешься дома?
— Как скажете, доктор, — шутливо согласился он, а потом серьезно, с теплотой в голосе добавил: — Спасибо.
Их взгляды встретились. Она не могла отвести глаз, а он — не хотел, так и смотрели друг на друга несколько долгих секунд.
— Зачем ты это сделала? — тихо спросил он.
— Что именно?
Олеся только сделала вид, что не поняла. Это было понятно по тому, как она сразу же отвела взгляд, пересела так, чтобы он не видел ее лица.
— Зачем ты на меня заяву написала? Если не из-за денег, то из-за чего? — он действительно хотел понять.
Крест тоже принял сидячее положение, сел рядом с ней. Но в отличие от Олеси, которая упорно смотрела в стену перед собой, он пытался заглянуть ей в лицо, чтобы там прочесть то, что она так отчаянно пыталась от него скрыть.
— Долго объяснять, — отмахнулась Олеся, дернув плечом.
— Мы никуда не торопимся.
Она поняла, Крест отступать не собирался. Но тогда ему придется объяснить все. А к этому она была не готова. Но и рисковать возможностью наладить с ним общение Олеся не могла, ведь у нее на него теперь были «далеко идущие планы».
— А как иначе? — она горько усмехнулась про себя. — Кир ее с потрохами сожрет и не подавится. Ладно, она. Себя не жалко. А вот ради Насти она и не на такое пойдет.
— В общем, — Олеся сделала глубокий вдох и повернулась к Кресту, как-то уж слишком беззаботно улыбнулась, — по молодости, по глупости, даже нет, по дурости, — она засмеялась, но в глазах веселья не было, — попала я в очень неприятную ситуацию. — Проигнорировав его взгляд, намекающий на то, что он не прочь услышать и суть «неприятной ситуации», она продолжила: — Помочь мне вызвался один мент в обмен на мое заявление. Об изнасиловании.
— И ты так легко согласилась?
Крест усмехнулся, но в усмешке его Олесе ясно послышался укор. Возможно, это был голос ее совести, который она, как думала, заглушила в себе еще тогда.
— Я тогда была беременна, муж умер, — улыбка сошла с ее лица, больше она не притворялась. Опустила голову, потому что говорить было тяжело. — Единственный, кто мог мне помочь, вернее, кто захотел мне помочь, это был тот мент. Но на его условиях.
— М-м, понятно, — протянул Крест, и было неясно, разозлен он на нее или нет. — Заява об износе и никаких проблем. Надеюсь, твоя «неприятная ситуация» разрешилась? — Олесе снова почудился укор. — Оно хоть стоило того? Восемь лет моей жизни?
От его слов кровь прилила к щекам. Стало нестерпимо стыдно и больно.
— Я понимаю, что это не оправдание, но тогда я поверила, что ты и вправду виноват. Что та, другая, девушка просто боялась заявить на тебя, — это сейчас она «поумнела», поняла, что менты — не те люди, которым можно верить без оглядки.
— А сейчас?
— А сейчас я этому не верю, — твердо произнесла Олеся, наконец-то снова осмеливаясь взглянуть ему в глаза. — Ты хороший человек и пострадал ни за что. Я очень виновата перед тобой. Прости меня, пожалуйста, если можешь.
Крест опешил от ее искренних слов. Растерялся, что было на него совсем не похоже. Оттого и признался честно, за усмешкой скрывая замешательство:
— Не так уж и ни за что. Было дело. Менты у нас, — он засмеялся невеселым смехом, — их так все ненавидят, что они в одиночку ходить боятся. Друга моего на улице взяли и в отделение, «слоником»…
— Что?
— Противогаз на голову надели, две пачки сигарет вдули, пока наизнанку не вывернулся. Говорят, подписывай признание…
— А что он сделал?
— Ничего. Потом… — заметив потрясенный вид Олеси, он запнулся и, решив не расписывать в красках злоключения друга, ограничился лишь итогом «беседы» в полиции: — Короче, он теперь инвалид, передвигается только на коляске.
— А ты? — Олеся чувствовала, у истории было продолжение.
— Я? — теперь в глазах Креста замелькали довольные искорки, и он заговорил весело, без капли сожаления: — Мы мента этого, который Макса Сладких, друга моего, искалечил, с пацанами потом нашли, и я на роже ему вот такой плюсик ножом поставил, — он крестообразно махнул в воздухе рукой. — А он не дурак оказался — он меня не по моей статье, а по сто тридцать первой, «с плюсиком», за изнасилование… По твоему заявлению… Несправедливо, да? Или справедливо?
