вызвали на службу?
— Да, то есть сказали, что сегодня можно отдохнуть и приходить завтра, но денег всего пять марок осталось, а лекарства нужно покупать каждый день.
— Ничего, мы, арийцы, крепкие парни. Выздоровеешь. Сегодня уже четверг, давай тогда встретимся в воскресенье в нашей пивной. Выпьем за твоё здоровье.
«Да, щаззз, на хрен ты мне нужен!» — подумал Шириновский, но тут же проснулся Маричев:
— Соглашайся, выпить пива — это святое, заодно много интересного узнаешь. Да и ты почти выздоровел. Хватит уже стонать.
— Хорошо, в воскресенье согласен, — нехотя ответил Шириновский.
— Тогда жду тебя ровно в два в нашей пивной. Может, ещё Шольц придёт, он говорят, хочет устроиться в мэрии мелким клерком, но денег у него вечно не хватает, и он с удовольствием выпьет с нами пива за твой счёт. Да и до конца его контракта пара недель осталась. Он, правда, совсем безбашенный, может и не дожить до того момента, как покинет ряды штурмовиков.
— В мэрии? Хорошо, так будет даже лучше, а то мне скучно одному.
— Замётано! Поправляйся, Август.
Шириновский пожал ему руку и, проводив взглядом своего партайгеноссе, пошёл дальше. Выпить пива можно, но не за его счёт, впрочем, выбора у него всё равно не имелось. Не надо выделяться, заодно и последние новости узнает, может, для себя что интересное будет. А пьяные языки гораздо охотнее болтают, чем трезвые.
Дойдя почти до конца коридора, он уткнулся в солидную дверь, на которой горели латунью две цифры.
— Двадцать два, — прочёл он вслух и постучался.
Ему никто не ответил, и, подождав пару секунд, он потянул на себя дверь, она легко открылась, и буквально сразу же за ней оказалась перегородка в половину человеческого роста. В неё он и упёрся грудью, сделав всего пару шагов. За перегородкой виднелась большая комната с пятью столами. Они стояли недалеко друг от друга, выстроившись в одну линию. За каждым из столов сидел работник, занимавшейся какими-то делами, все одеты в форму штурмовиков, даже одна фрау.
Услышав стук двери, один из них поднял голову и пристально взглянул на Шириновскийа:
— Слушаю вас?
— Меня зовут Август фон Меркель. Позавчера меня выписали из больницы. А вчера посетило дома начальство в лице штурмфюрера и вручило лычки нового звания. Мне сказали, чтобы я явился за выплатой и премией за ранение.
— Фон Меркель? Помню такого. Минутку. Клаус! Посмотри в картотеке фон Меркеля и оформи ему причитающееся.
Мужчина за соседним столом вскинул голову, кивнул и, встав, пошёл к длинному шкафу во всю стену, ища нужный ему ящик. Видимо, это была картотека. Через минуту он выдвинул один из ящиков, в котором оказались стоящие стоймя картонные папки. Недолго порыскав внутри, он выудил одну нужную и вместе с ней вернулся к своему столу. Положив папку на стол, стал внимательно изучать её содержимое, сверяя со своими тетрадочными записями.
— Так, вам действительно присвоено звание обершарфюрера. Поздравляю! И даже есть положительная характеристика на получение следующего звания. Есть и распоряжение о премии за полученное тяжёлое ранение. Все выплаты запланированы вам на завтра. Вам же сказали, что вы их должны получить завтра?
— Да, но мне надлежит ещё и вступить в строй, и я подумал, что, быть может, я не успею сделать это всё в один день.
— Хорошо, я сейчас вам всё оформлю, и вы сможете получить деньги в кассе, заодно вам причитаются и деньги за май. Вы подписывали договор по стандартной схеме?
— Ммм?
— Вижу, что по стандартной. Являетесь членом НСДАП?
— Да.
— Так, вижу, с 1928 года, поэтому будет небольшая надбавка за партийный стаж.
— А что, разве не все штурмовики являются членами НСДАП?
— Конечно, не все. Большинство не имеет к ней никакого отношения. Они подписали стандартный договор о найме на три месяца или на полгода, редко кто подписывает на год или больше. У вас договор на весь год, если вы помните.
— Да-да, — закивал Шириновский.
— В связи с тем, что вы подписали договор на год и к тому же ещё являетесь членом НСДАП, вам положены страховые выплаты, их мы вам оформим, но не сразу. Примерно через месяц, постарайтесь прожить его и при этом не погибнуть, иначе деньги вернуться обратно в фонд.
— Гм. А родственникам они разве не достанутся?
— У вас нет родственников. Мы и так идём вам навстречу. Причитающиеся вам выплаты я сейчас выпишу, и вы сможете их получить в кассе на третьем этаже. А пока вы можете подождать в коридоре, я позову вас.
Шириновский вздохнул и вышел, сжимая в руках своё коричневое кепи. В коридоре оказалось почти пусто, только изредка проходили мимо люди в форме штурмовиков, а то и в гражданской одежде. А ещё в здании оказалось очень мало женщин, критически мало. Даже в этом кабинете, где сидели наверняка чисто бухгалтеры, оказалась всего лишь одна женщина.
Ждать пришлось недолго, минут десять, дверь открылась, и его пригласил тот же мужчина, который и оформлял ему деньги.
— Всё готово, можете забирать и идти в кассу.
Зайдя в кабинет, Шириновский получил в руки ведомость, напечатанную на машинке, на которой вверху красовалась свастика и аббревиатура СА. Забрав её и поблагодарив, развернулся и ушёл искать кассу штурмовиков.
Поднявшись на третий этаж, быстро обнаружил железную дверь, в которой было прорезано узкое окошко, закрывающееся изнутри на засов. Над дверью красовалась соответствующая надпись «Kasse». Окошко оказалось открыто. Заглянув туда, он увидел сидящую за столом женщину, что считала деньги, и стоящего за ней охранника в форме эсэсовца.
— Здравствуйте. Мне получить зарплату и выплаты.
Фрау оторвалась от подсчёта мелких купюр и уставилась на него строгим взглядом из-под очков:
— Ведомость есть?
— Пожалуйста.
Взятая в двадцать втором кабинете денежная ведомость скользнула в окошко, чтобы сразу же оказаться под бдительным оком весьма строгой фрау. (Она, правда, была не только строгой, но и страшной, но это детали.) Фрау деловито прочитала её и полезла в сейф.
Вольфович молча ждал, резко зачесалась ладошка, пришлось уважить её лёгким почёсыванием. Надежды на крупную сумму у него имелись, но слабые. Пока фрау деловито копалась во внутренностях сейфа и занималась отсчитыванием мелких купюр, Шириновский вызвал из памяти своего реципиента примерные суммы зарплаты рабочих и, соответственно, цены на продукты и вещи.
Зарплаты оказались довольно низкими. Самые высокооплачиваемые квалифицированные рабочие получали одну марку за
