Функции ПФК наиболее близки к фрейдовскому понятию «супер-эго». Этот отдел мозга помогает нам отличать добро от зла, контролировать и при необходимости подавлять порывы[120], видеть положительные стороны в неблагоприятных ситуациях[121], принимать трудные решения и откладывать вознаграждение, если это выгодно в долгосрочной перспективе или нужно для чего-то более важного.
Мало кто знает, что ПФК полностью созревает только к двадцати пяти годам[122]. Это объясняет, почему в восемнадцать вы могли вытворять то, на что не решились бы десятилетие спустя, например устроить пивное соревнование или сделать пирсинг в языке. И все же, как бы мы ни нуждались в ПФК, чтобы быть ответственными взрослыми, бывают моменты, когда мы хотим возродить прежнее «я», не так сильно сомневаться в своих действиях, больше думать о настоящем, быть в моменте. Я часто думаю о том, как французский поэт Шарль Бодлер определял гениальность: «Добровольный возврат в детство».
Мне нравится эта идея. Когда я действительно живу настоящим моментом, я вижу мир именно так, с радостным любопытством и чувством удивления, присущим детям. Однако я не призываю к импульсивным действиям. Не нужно полностью отключать ПФК. Это было бы катастрофой.
Без ПФК нами управляли бы в основном наши импульсы. Мы потеряли бы способность контролировать эмоции[123], справляться с психологической болью[124] и выполнять запланированные дела. В итоге мы смотрели бы на мир не как дети, которые стремятся учиться и открывать для себя новое, а как пациенты с травмой, опухолью или заболеванием, влияющим на переднюю часть ПФК, известную как орбитофронтальная кора[125]. У таких пациентов отсутствует контроль над импульсами, они испытывают трудности при выполнении личных и профессиональных обязательств и совершают всевозможные социальные промахи. Одним из самых известных примеров, иллюстрирующих изменение личности после поражения лобной доли, был случай Финеаса Гейджа, двадцатипятилетнего железнодорожного рабочего из Нью-Гэмпшира. В 1848 году он получил страшную травму, когда в результате взрыва железный прут прошел через левую часть его головы. Гейдж чудом выжил, но уже никогда не был прежним. Левая область орбитофронтальной коры была разрушена[126]. Вместе с ней пострадала и его порядочность, о чем позже сообщил врач Гейджа, доктор Джон Мартин Харлоу. Из трудолюбивого, воспитанного, «очень энергичного и целеустремленного» молодого человека он превратился в «непочтительного», сумасбродного жуткого упрямца[127]. Это преображение было настолько кардинальным, что его друзья говорили, что это «больше не Гейдж»[128].
Более поздние исследования показали, насколько важна ПФК для социальной природы человека. У французского невролога Франсуа Лермитта в 1980-х годах была пациентка с большой опухолью в лобной доле[129]. Она бесцельно ходила за ним по пятам, без видимой причины выхватывала предметы у него из рук и копировала его действия, даже не задумываясь о том, что делает нечто странное. Еще один пример описывает американский невролог и нейроученый Боб Найт. Однажды он попросил пациентов с повреждением ПФК прочитать следующую историю, чтобы проверить, смогут ли они увидеть несоответствие[130]:
«Жанетт подарила своей подруге Анне на свадьбу хрустальную вазу. У Анны была пышная свадьба, и ей подарили много подарков. Примерно через год Жанетт пришла к Анне на ужин. Жанетт случайно уронила бутылку вина на хрустальную вазу — и та разбилась вдребезги.
— Мне очень жаль, что я разбила вазу, — сказала Жанетт.
— Не волнуйся, — сказала Анна, — она мне все равно никогда не нравилась. Кто-то подарил ее мне на свадьбу».
Большинство людей отчетливо видят социальную оплошность. Но пациенты доктора Найта с повреждениями этой области совершенно не понимали, почему слова Анны являются бестактными.
Хотя ПФК очень важна для нашей социальной природы, иногда мы позволяем ей контролировать нас слишком сильно. Исследования показывают, что с изменениями в ПФК связаны руминация (навязчивые негативные мысли)[131], нарциссическое мышление и даже обсессивно-компульсивные расстройства. Префронтальная кора, работающая на пределе, не самое приятное зрелище[132]. В этом случае мы мыслим менее гибко, зацикливаемся на незначительных деталях, изводим себя беспокойствами и бесконечно прокручиваем что-то в голове, слишком стараемся придерживаться сценария, предвидеть, что произойдет, все планировать и доводить до совершенства.
Чрезмерно активный контроль со стороны ПФК может препятствовать творчеству. Когда нейроученые отключают часть ПФК, чтобы уменьшить ее воздействие (с помощью неинвазивной методики, называемой транскраниальной магнитной стимуляцией, или ТМС), у испытуемых улучшаются когнитивные способности: они быстрее решают задачи и головоломки и начинают мыслить более нестандартно[133]. С помощью умственной тренировки можно добиться аналогичных результатов, будь то решение творческих задач на работе или поиск способа превратить научную конференцию в импровизированную свадебную вечеринку. Когда ПФК находится под контролем, у нас не только улучшается креативность, но и повышается настроение[134]. Исследования показывают, что чем меньше мы жуем мысленную жвачку, тем больше мы удовлетворены жизнью и тем счастливее себя чувствуем.
Тогда возникает вопрос: как поддерживать баланс в работе ПФК? Как использовать все ее полезные функции: планирование, откладывание и контроль нездоровых и пагубных действий, но при этом не позволять ей управлять нашей жизнью, вызывая навязчивые размышления, тревожность и другие проблемы? Иными словами, как отклониться от сценария? Как сказать нет FoMO — боязни упущенных возможностей (англ. Fear of Missing Out) — и сказать да JoMO — радости упущенных возможностей (англ. Joy of Missing Out)?
К популярным средствам борьбы с негативными мыслями относятся дыхательные упражнения, медитация и тренировки осознанности. В последние годы эффективность этих методов получила научное подтверждение. Два человека, которые помогли изменить отношение к медитации и осознанности, — это американский нейроученый Ричард Дэвидсон, первопроходец в искусстве управления ПФК, и французский буддийский монах Матье Рикар, мастер поиска чудес в одиночестве и силы в самоанализе. Вместе они установили тесный контакт с далай-ламой. Они провели тщательные эксперименты в лаборатории Дэвидсона в Висконсинском университете в Мэдисоне (и в других лабораториях по всему миру) с использованием методов ЭЭГ и фМРТ по изучению мозга тибетских монахов и других обучающихся искусству медитации[135]. Результаты показали, что умелые практики (практиковавшие медитацию более девяти тысяч часов[136]) могут контролировать негативные мыслительные процессы, принимать любое возникшее чувство без осуждения и управлять активацией различных областей мозга, включая ПФК[137]. По словам Дэвидсона, «ПФК — это зона слияния мыслей и чувств, и поэтому она играет ключевую роль в регуляции эмоций»[138]. Однако не только монахи с многолетним опытом медитации могут извлечь пользу из подобных техник[139]. В 1999 году Дэвидсон и его коллеги связались с генеральным директором биотехнологической компании и предложили обучить его сотрудников медитации осознанности, а затем оценить, как это повлияло на некоторые показатели физического
