— Да слушай ты ее больше, что ты, Машку не знаешь!
Вышеупомянутая Машка уже наливала следующий бокал.
— Давайте выпьем за то, чтобы у Женечки, наконец, случилось какой-нибудь внезапный приятный секс, хоть по телефону, хоть по работе! А то уже два года только «Стасик» да «Стасик» слышим, а толку от него как… от козла молока! Вон уже какая кислая стала!
— Мария! — одернула Иванова.
— Что, Ольга? — уперлась та. — Не, ну правда, сколько можно-то?!
Я со стуком поставила бокал, и девчонки тут же виновато притихли.
— Ты права, — сказала я, — сколько можно? Кто добавки хочет? Мясо хоть и покупное, но вкусное.
Я уже выпила достаточно, чтобы фыркнуть на два одновременно раздавшихся возгласа:
— Жень, ты чего?!
— Женька, вы правда разбегаетесь?!
— Никто никуда не разбегается! Но вот впервые об этом задумалась…
— Так еще подумай! — с нажимом сказала Оля. — Станислав — далеко не самый худший вариант…
А наша «блоггерша» аж в ладони захлопала:
— Ну и молодец! Девчонки, давайте выпьем за правильные мысли!
И понесло-ось! Поднимали тосты за то и за это, в три голоса делились тяготами жизни с любимыми мужиками и работы на работе. Уже два раза звонил Ольгин Иванов с напоминанием, что та «отпрашивалась на часок», а прошло целых пять, а муж еще не кормлен, а дети сирые и сопливые… Мы с трудом удержали Марусю от следующего похода за следующими «снарядами», а потом в четыре руки с великим трудом запихнули в такси: Машка требовала «продолжения банкета» или хотя бы ночевки с любимыми подружками, мы ведь так редко видимся…
Я пыталась застегнуть на Ольге пальто: простынет ведь, далеко идти — пятиэтажка и еще одна о-очень длинная девятиэтажка! Жаркая подруга отталкивала мои руки и всё внушала не торопиться, сто раз хорошенько подумать, отношения легкими не бывают, проходят разные стадия охлаждения и раздражения, думаешь, в семейной жизни все так радужно, а мужиками вообще лучше не разбрасываться, даже такими…
Я кивала и легонько подталкивала подругу в сторону дома: сама уже задрыгла в наброшенной поверх открытого платья куртке. Ольга окончательно распрощалась, но внезапно вернулась с распахнутыми руками:
— Дай-ка обниму тебя на дорожку!
Я засмеялась. Обремененная семейством Иванова с отвычки совсем расклеилась (я ответственно принимала понемногу, помятуя о жаждущей меня завтра плитке); хоть и продолжала рассуждать практично, но формулировала свои мысли уже не совсем связно. Подруга покачала меня в крепких объятьях и произнесла неожиданно трезвым голосом — только излишне громким и медлительным:
— Жень, не слушая меня, дуру! Гони ты этого мудака, пока не поздно. Он же к нашей Маруське заявился по зиме, приставал грязно, еле отбилась и из дома выперла! Только тс-с-с! Она мне по секрету, не говори ей, хорошо? Спокойной ночи!
— Спокойной… — машинально ответила я, провожая взглядом тающий в мокром осеннем сумраке силуэт подруги.
Лифт несколько раз призывно распахивал двери на мое машинальное нажимание кнопки и разочарованно закрывал, прежде чем я догадалась совершить следующее действие — в него войти. Так же зависая на каждом движении, вставляла ключ в замок — несколько раз, пока не поняла, что он от нижнего. Оглядела послепосиделковый беспорядок, но испытав почти физическое отвращение к любому усилию, просто погасила свет на кухне и шлепнулась в гостиной на диван. Уставилась на темный телевизор.
Вот так вот, значит.
Вот и вся загадка странной неприязни между моей подругой и моим же молодым человеком!
Я, конечно, уже взрослая девочка, и в курсе, как часто парни, а то и мужья подруг и знакомых подкатывают к свободным девушкам, прощупывая почву: а вдруг обломится? Особенно часто в подпитии на совместных праздниках; кто намеками, кто прямым предложением, а кто и визитами, как, видимо, случилось и с Машей. Просто говорить об этом не принято: ведь в любом случае останется виноватой женщина: кокетничала, соблазняла «сучка крашенная»! Со временем я научилась не оскорбляться, спускать всё на тормозах, отшучиваться, отмалчиваться… Хотя осадочек всегда все равно остается.
Маруся, видимо, исходила из тех же соображений, потому и молчала.
Я достала из кармана мобильник и некоторое время тупо рассматривала экран, жизнерадостно горевший весенними цветами — установила обои в противовес мрачному ноябрю. И кому я сейчас собираюсь звонить? Машке? Зачем, узнать все мельчайшие грязные подробности? И так все понятно. Да и не добудишься ее сейчас. Стасу? И что я хочу от него услышать: всё вранье, ничего не было, она сама на меня вешалась, впрямую предлагала… сучка крашенная? Посоветоваться с мамой, как с пожившей многоопытной женщиной? Как-то у нас в семье не принято говорить о личном. Да и знаю я, что услышу, вот прямо как вживую слышу мамин голос: ты, наверное, сама себя так повела, что Станислав решил загулять; может, ничего и не было вовсе, всё болтовня позавидовавшей тебе подружки, ни к чему тебе такие ненадежные друзья; а вообще мужчину нужно уметь контролировать и постоянно работать над отношениями… Может, не совсем так, но вывод неизменно один и тот же: во всем виновата сама…
Внезапно обнаружила, что мой палец завис над номером Черкасова. Этот-то мне сейчас к чему?! Освежающе поругаться по работе? Потребовать, чтобы он держал ответ от имени всего предательского мужского пола? Или элементарно пожаловаться на не задающуюся жизнь? Наверное, это и без того было основной темой нашей понедельничной ночной беседы…
Да, ни к чему никакие и ни с кем разговоры!
Я наконец скинула куртку и вернулась на кухню.
Все-таки мамины гены сильны: в моменты неприятностей, нервотрепки, душевных бурь она точно так же принимается мыть, чистить, скоблить, а то и ремонт затевает. В психологии этому существует какое-то объяснение: когда мы не в силах повлиять на происходящее, то пытаемся очистить и улучшить свой маленький мирок, а через это уже получаем чувство успокоения и контроля (скорее всего, ложного) над собственной жизнью…
Так я и контролировала свой мир аж до двух ночи: перемыла всю посуду, шкафчики-столы-кафель, разгребла забытые завалы продуктов и напитков, набрала полный пакет мусора (Стаса бы туда головою!). Потирая натруженную спину и распухшие от воды руки, со стоном облегчения упала на кровать. Полежала немного, взяла мобильник, и, отослав пару слов, отключилась.
Уснула я, как ни странно, моментально.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Утро началось хотя бы не в семь, как в рабочие дни — в девять; столько раз сосчитанная плитка может и подождать. Я даже не сразу сообразила, отчего чувствую себя такой заторможенной и вялой. Еще и плечи со спиной ноют. Да, ночью же была внезапная генеральная уборка кухни! А до того девичья вечеринка, на которой я всячески себя контролировала, но все равно на мою долю перепала почти целая бутылка вина. А в конце этой самой прекрасной вечеринки…
