группу заместителя начальника Главного военно-инженерного управления по оборонительному строительству, которая отправляется в действующую армию, Иван сделал все возможное, чтобы оказаться рядом со своим учителем.
Группа военных инженеров разрабатывала рекомендации войскам по инженерному обеспечению прорыва линии Маннергейма. Откровенно говоря, генерал Карбышев, имея огромный опыт, мог давать рекомендации и в ближнем тылу. Так он и поступил. Всю ночь они просидели с начальником инженерного отдела 7-й армии Аркадием Хреновым. Говорили об инженерном обеспечении прорыва, о разведке, разминировании, о практическом обучении бойцов действиям в штурмовых группах. Грибной участвовал в этом разговоре. Это был поистине бесценный опыт.
А на следующий день Карбышев и Грибной выехали в корпус комдива Филиппа Гориленко. В середине декабря 1939 года корпус был переброшен в западную часть перешейка и находился на направлении главного удара армии. Позже корпус прорвет линию Маннергейма и совместно с другими частями овладеет городом Выборг.
По дороге в штаб Дмитрий Михайлович, загадочно улыбаясь, сказал Грибному.
– Иван, сегодня ночью уходим в поиск на передний край.
Действительно, когда стемнело, генерал Карбышев, военинженер Грибной, корпусной инженер Ляшенко и группа саперов вышли на разведку переднего края линии Маннергейма. Там они попали под снайперский огонь финнов. К счастью, никто не пострадал.
Узнав об этом опасном поиске, командующий 7-й армией генерал Кирилл Мерецков отчитал начальника инженерного отдела Аркадия Хренова и потребовал, чтобы подобное не повторялось. Предупредил, что за жизнь Дмитрия Михайловича тот отвечает головой.
В июне 1941 года генерал Карбышев был командирован в Западный особый военный округ. Вместе с ним убыл и адъюнкт Грибной. В Минске они представились командующему округом генералу армии Дмитрию Павлову. Выяснилось, что, несмотря на большой размах работ, состояние инженерной обороны в пограничной полосе округа значительно отстает от намеченного. Особенно задерживалось строительство укрепленных районов и долговременных железобетонных сооружений на новой государственной границе.
В тот же день Карбышев и Грибной прибыли в Гродно. И вот теперь, осмотрев оборонительные сооружения, они возвращались обратно. У генерала было хорошее настроение. Он рассказывал, что в молодости служил в этих местах, вспоминал о фортификационных сооружениях крепости Гродно, в проектировании которых он принимал участие перед Первой мировой войной, когда был производителем работ в Брест-Литовской крепости.
– Скажите, Иван, а что вы думаете о старой крепости Гродно, все-таки она сильно разрушена.
– В тактическом отношении эти укрепления являются очень удобными. Крепость расположена на правом высоком берегу Немана. Владеющие ею контролируют переправу через реку. К тому же в предместье города расположено много стратегических объектов – здесь проходит железная дорога Вильно – Варшава, железнодорожный мост через Неман. Так что игра стоит свеч. Это мое мнение.
– Да, военинженер Грибной, как ваш научный руководитель я могу вами гордиться. Впрочем, вы скоро станете кандидатом военных наук. Сколько до защиты диссертации? Полтора месяца?
– Уже меньше, профессор.
– Ладно, подтянем тут дела, вернемся в Москву, поговорим подробно.
Генерал по-отцовски приобнял за плечи военинженера.
– У меня для вас персональная задача. Надо выехать в город Ломжу. Это в семидесяти верстах к западу от Белостока. Там заканчивается прокладка узкоколейки для подвоза материалов и оборудования к строящемуся укрепрайону. 21 июня открытие движения грузовых поездов. Прокатитесь на первом поезде, Иван.
Действительно, все случилось так, как говорил Карбышев. Приехав в Ломжу, Грибной представился командованию управления начальника строительства и, что называется, попал с корабля на бал, то есть на праздник, посвященный открытию движения поездов по новой десятикилометровой ветке. Иван стоял в кабине паровоза рядом с машинистом. Поезд двигался вперед, и у всех было приподнятое настроение. Сделано большое дело.
Утром 22-го Грибного разбудил шум самолетов. Они летели в глубь советской территории. Однако на улице было по-прежнему тихо, мимо дома медленно проехала машина, тяжело груженная стройматериалами. Иван собрался и двинул в управление начальника строительства. Тут он впервые и услышал страшное слово «война».
Во второй половине дня поступил приказ: грузиться на автомобили и уезжать на восток. Ехали всю ночь, а ранним утром увидели впереди горящий Белосток. Дорога была заполнена беженцами, обозами, отходящими воинскими частями. Фашистские самолеты пикировали на это скопление людей, сбрасывали бомбы, расстреливали из пулеметов. Обезумевшие от страха люди разбегались в лес от дороги. Не успевшие укрыться в лесу гибли. Горели повозки, телеги, автомашины. Со стороны города тянуло дымом и гарью. Это вспыхнули нефтехранилища.
С огромным трудом только к обеду их маленькая колонна, состоящая из двух автомобилей, вырвалась из этого белостокского безумия. Следующую половину дня и ночь они ехали по дорогам Западной Белоруссии. Остался позади Волковысск, Слоним, а впереди был Слуцк.
На контрольно-пропускном пункте им приказали следовать на сборный пункт. Но по указанному адресу никакого сборного пункта не оказалось. Решили следовать в Минск, в надежде разыскать штаб округа. Однако штаба найти не удалось. Столица Белоруссии предстала перед ними в страшном обличии. По развалинам домов и обезлюдевшим улицам чувствовалось, что город подвергся жесточайшей бомбардировке.
Теперь их путь лежал на Могилев. 26-го утром военинженер 2-го ранга Грибной разыскал штаб округа, доложил о прибытии.
Уставший, с красными от бессонницы глазами и бледным лицом, полковник никак не мог взять в толк, как здесь оказался адъюнкт Военно-инженерной академии. Наконец с третьего раза он, видимо, смог выстроить логический ряд – инспекция генерала Карбышева, Гродненский укрепрайон, Ломжа, 22 июня…
– Так, товарищ адъюнкт, научной работы предложить вам не могу. Уж не обессудьте. Но без дела не оставим, не волнуйтесь. Создается управление военно-полевого строительства. Я включу вас в его состав. Под команду получите инженерное подразделение и боевую задачу.
Утром следующего дня Ивану отдали приказ: вместе со своими солдатами устроить заграждение южнее Могилева. Переправившись через Днепр, они двинулись по дороге на Бобруйск. У Грибного не было карты, неясна обстановка. Продвинувшись на десяток километров и осознав, что впереди нет наших частей, инженеры разрушили мост через небольшую реку, устроили завал на дороге и установили несколько эскарпов против танков.
Однако немцы наступали, и к концу июля Грибной со своими инженерами достиг восточной границы Белоруссии. Вот они уже на Смоленщине. Возводят противотанковые препятствия, оборудуют огневые точки для пулеметчиков, строят долговременные сооружения.
Наступил октябрь. Началось новое наступление противника, и военинженер Грибной вместе со своей частью оказался в окружении. Десять дней выходили они из вражеского кольца. В эти десять дней, казалось, уместилось все самое страшное, что может быть на войне: жуткие бомбардировки в районе Вязьмы, панику, неудачную попытку прорыва окружения, гибель, исчезновение командиров и бойцов, огонь вражеских минометов, ночи, проведенные на стылой земле, контузия, опасные дороги, холодные леса под Гжатском.
17 октября наступил самый счастливый день. На Минском шоссе окруженцы вышли в расположение нашей части, которая занимала оборону.
Началась
