class="p">— «Alabama song», by the «Doors», — механическим голосом отозвалась Алекса, и в квартире зазвучала музыка.
— Алекса, стоп! Играй Поп Смок «Welcome to the Party», — перебил Джейсон, и Алекса послушно включила рэп.
— Fucking пандемия, — сказал Джейсон, опрокидывая залпом ещё одну рюмку виски. Затем взял яблоко, потёр его об руку и со звонким хрустом укусил так, что из яблока брызнул сок.
— Да, ситуация идиотская, хуже некуда, — согласился я, выпив очередную рюмку.
— Fucking Трамп, — сказал Джейсон. — Он должен сидеть в тюрьме, греть нары. Наши парни в тюрьме его ждут. Он не платил налоги, mother fucker.
— Да. Хер с ним.
Мы снова разлили по рюмкам и, чокнувшись, выпили.
— Чем ты теперь собираешься заниматься? — спросил я.
— Не знаю. Хотел устроиться тренером в фитнесс-клуб, где я когда-то работал. Но клуб из-за ковида закрыт. Придётся искать что-то другое, — он помолчал. — Два года я сидел в тюрьме, день и ночь мечтал о том, как выйду, как мы с ней начнём жить, что всё у нас будет окей: семья, дети. Oкей, я допускал, что она трахается с кем-то, я понимаю, она женщина, без этого не может. Но я был уверен: когда вернусь, она оставит всех своих fuckers и будет только со мной. А-ах! Какая женщина!
— Да, — согласился я.
Мы уже осушили бутылку виски и приступили к водке. Мы оба уже были чертовски пьяны. Но продолжали пить, говорили уже горячо, больше говорили сами, чем слушали друг друга, наш разговор уже имел мало смысла, но нам, напротив, казалось, что беседа как раз только сейчас приобретает значимость и смысл.
— Ты только представь себе, бро, что сейчас творится в тюрьме из-за этого fucking ковида. Все парни болеют, масок нет, никакого лечения нет, ничего, просто нет ни-че-го, — он махнул рукой, едва не опрокинув на столе стакан, к счастью, уже пустой, без воды. — Но для меня этот ковид сыграл на руку — меня освободили на три месяца раньше. А три месяца в тюрьме, бро, это очень долго, особенно если это три последних месяца. Это о-о-очень долго. Ты когда-нибудь тянул срок? Ну да, зачем тебе, это мы, ниггеры, сидим в тюрьме за любую ерунду, а вы, белые, совершаете серьёзные преступления, и вам всё сходит с рук.
— Да, это правда, расизм никуда не исчез. Вот, к примеру, я всегда замечал, с каким скрытым осуждением и плохо скрываемым любопытством смотрели на нас с Эми — и белые, и чёрные, где бы мы с ней ни были. А когда я шёл с белой женщиной, никому до нас не было дела.
— Получается, бро, ты тоже испытал на себе расизм, — пошутил Джейсон. — Но если говорить серьёзно, то мы, ниггеры, сталкиваемся с этим на каждом шагу. Знаешь, с чего началось моё детство? Моё детство началось со спортивной площадки возле нашего дома. Мой дэд привёл меня туда, когда мне было лет пять, и сказал: «Сын, запомни: ты чёрный, но тебе придётся расти среди белых, которые будут тебя всегда презирать и ненавидеть. Поэтому ты должен быть сильным». Понимаешь, это непросто — я не люблю тебя, а ты — меня. Это всё гораздо глубже.
— Как раз я это очень хорошо понимаю, понимаю, как никто другой. Потому что мы, евреи, в своей истории испытали то же, что и вы.
— Может, ты и прав. Хотя мы, чёрные, пострадали гораздо больше.
— Эй, эй! Хватит говорить ерунду и изображать из себя жертву, — оборвал я его. — Я всё понимаю, но давай поговорим напрямую конкретно о тебе. Я знаю твою историю: ты продавал наркотические пилюли, затем связался с бандой, занимавшейся рэкетом. Ты заслужил тюрьму.
— Что? Что за чушь ты несёшь, мэн? Ты, идиот, даже не врубаешься, о чём говоришь! — широко размахнувшись, Джейсон одним движением смёл со стола всё там стоявшее — тарелки, рюмки, консервные банки и пустые бутылки полетели на пол.
— Это не я, а ты fucking идиот! — отчётливо произнёс я, подавшись вперёд и приблизив к Джейсону своё лицо. — Она всё равно не вернётся к тебе. Никогда не вернётся. Поверь мне. Она вернётся ко мне. Запомни то, что я сейчас говорю.
И только сейчас нам обоим стало ясно, что эта миролюбивая «посиделка» с выпивкой и закуской была лишь «разогревом», прелюдией перед началом совершенно другого разговора.
Раздался звонкий хлопок сильной пощёчины, и моя голова дёрнулась от удара.
Я сжал кулаки, но неожиданно, вместо того чтобы броситься на Джейсона, громко и вызывающе расхохотался ему в лицо.
— Ты ей не нужен, бро! Ты никто и ничто! Думаешь, я мало повидал таких, как ты? Ты долго не выдержишь, попомни мои слова: через месяц ты опять будешь продавать наркоту, займёшься грабежами и к концу года снова попадёшь в тюрьму. Понял? А Эми будет жить со мной. И будет трахаться со мной, и будет любить меня, и будет мне делать минет, — я не успел закончить свою тираду, как Джейсон, сжав кулак, ударил меня в грудь.
— Fuuuck! — заорал я, отлетев в сторону и упав на пол. Но тут же вскочил на ноги и, отклонившись набок, попытался кулаком ударить Джейсона, который к тому времени уже стоял передо мной в боксёрской стойке.
Защитившись от удара, он сильно дал мне кулаком в живот, а потом снизу добавил по лицу.
У меня потемнело в глазах, хоть и сильно пьяный, я почувствовал во рту солоноватый привкус, из носа закапала кровь. Тяжело дыша, глядя, как кровь капает на футболку, я завёл правую руку за спину и… через мгновение в моей руке был пистолет, направленный на Джейсона.
— Пошёл вон из моего дома! Слышишь меня?
Джейсон остановился, не ожидая такого поворота, и даже инстинктивно отклонился назад. Уставился на пистолет в моей руке.
— Вон! Вон из моего дома! — прохрипел я.
Теперь я ясно осознал главную причину приобретения пистолета — я не сомневался, что рано или поздно столкнусь с Джейсоном, и во время этой встречи пистолет может ой как пригодиться.
Меня охватило бешенство. Но несмотря на это, я всё-таки отдавал себе отчёт в том, что ни при каких обстоятельствах не сниму пистолет с предохранителя.
Неожиданно перед моими глазами мелькнуло что-то тёмное — рука Джейсона, и через мгновение я отлетел в угол, оказавшись на полу.
— Fuck! Fuck! — сев на меня, Джейсон рывком перевернул меня на спину, чтобы вырвать из моих рук пистолет, который я всё ещё крепко держал.
Он пытался разжать мои пальцы, но я с размаху свободной рукой ударил его по рёбрам, а потом уцепился рукой в его
