о количестве и размещении сил противника, — поддержал Шапошников командующего Западным фронтом. — Прежде чем использовать их для принятия решений, нам необходимо понять, насколько надежными они являются.
Сталин молча смотрел на карту. Никто больше ничего не говорил — все ждали решающего слова Вождя.
— Товарищ Берия, — задумчиво произнес верховный главнокомандующий, — правильно ли я понимаю, что эти сведения добыты вашим новым сотрудником?
— Да, товарищ Сталин, — данные собраны во время ночного разведывательного полета вдоль линии фронта. Старший лейтенант госбезопасности Нагулин использовал для их получения свое экстраординарное ночное зрение и трофейные оптические приборы.
Сталин заложил руки за спину и начал неторопливо прохаживаться по кабинету.
— Это какое-то шаманство, товарищ Сталин, — не выдержал Жуков, — мы не можем планировать оборону столицы исходя из фантазий какого-то старшего лейтенанта.
— Скажите, товарищ Жуков, — Сталин остановился и в упор посмотрел на командующего Западным фронтом, — много в нашей армии старших лейтенантов, сумевших за несколько месяцев обеспечить прорыв из Уманского котла штабной колонны шестой армии, разрушить немецкий понтонный мост через Днепр и уничтожить шесть вражеских генералов?
— Немного, товарищ Сталин, — вынужденно согласился генерал армии.
— Тогда, может быть, мы хотя бы внимательно рассмотрим добытые товарищем Нагулиным сведения и выслушаем до конца товарища Берию?
Вождь еще несколько секунд сверлил Жукова взглядом, после чего развернулся к наркому внутренних дел.
— Товарищ Берия, у вас есть дополнительные сведения из независимых источников, которые могли бы подтвердить или опровергнуть эти данные?
— Я никогда бы не вынес на обсуждение на высшем уровне непроверенную информацию, товарищ Сталин, — невозмутимо ответил нарком внутренних дел. — Сразу после получения данных от старшего лейтенанта Нагулина комиссаром государственной безопасности третьего ранга Судоплатовым были собраны и заброшены в тыл противника три разведывательно-диверсионных группы. Каждой из них была поставлена задача проверить на месте обнаруженные Нагулиным районы сосредоточения танковых и моторизованных сил противника, не выявленные ранее нашей разведкой. Непосредственно перед моим отъездом в Кремль поступили доклады от двух разведгрупп. Обе обнаружили в указанных Нагулиным местах значительные скопления бронетехники и войск противника. Третья группа в установленное время на связь не вышла.
— Это более чем серьезно, — негромко произнес Шапошников.
— Оценив собранные данные, старший лейтенант госбезопасности Нагулин сделал прогноз дальнейших действий противника, — Берия развернул на столе еще одну карту, которую до этого продолжал держать в руках.
— Товарищ Сталин, — не выдержал Жуков, — я понимаю, что старший лейтенант Нагулин проявил себя умелым бойцом, а также блестящим диверсантом и разведчиком, но стратегическое управление войсками — не его уровень. Должны ли мы тратить время на подобные измышления?
Берия хотел было что-то ответить, но верховный главнокомандующий остановил его жестом руки с зажатой в ней трубкой.
— Я помню ваши слова об аналитических способностях старшего лейтенанта Нагулина, товарищ Берия, но в данном случае товарищ Жуков прав. Такой документ не должен попадать напрямую в Ставку. Для этого у нас есть генеральный штаб, которым руководит товарищ Шапошников. Борис Михайлович, учитывая заслуги товарища Нагулина, я думаю, мы можем передать этот документ на рассмотрение вам и вашим подчиненным, и только после этого, если генштаб сочтет соображения старшего лейтенанта разумными, вы вынесете их на обсуждение Ставки.
* * *
Четвертого ноября столбик термометра под Москвой опустился до семи градусов мороза. Земля замерзла, и боевая техника, наконец-то, получила возможность свободно двигаться, причем не только по дорогам, но и вне основных трасс.
На целый месяц установилась погода, практически идеальная для наступательных действий, и немцы немедленно этим воспользовались.
Я видел, как приходит в движение армада войск противника — выдвигаются с замаскированных позиций на исходные рубежи немецкие танки, готовятся к проведению артподготовки дивизионы тяжелых гаубиц, на полевых аэродромах техники проводят последнее предполетное обслуживание самолетов.
— Взлетаем, — приказал я старшему лейтенанту Калине, и Пе-2 начал разгон по припорошенной снегом взлетной полосе.
Маршал Шапошников смог переступить через амбиции, а может, у него их и не было — не зря же Судоплатов описывал мне маршала, как человека умного, интеллигентного и даже в чем-то скромного. Во всяком случае, вызов в генштаб я получил буквально через несколько часов после визита Берии в Кремль.
Никаких сомнений в достоверности представленных мной сведений я не услышал. Шапошников считал, что каждый в армии должен заниматься своим делом, и если разведка утверждает, что данные точны, значит, так оно и есть.
— Товарищ Нагулин, генштаб ознакомился с вашим прогнозом наступательных действий противника, — ровным голосом сообщим мне маршал. — Наши специалисты пришли к выводу, что, исходя из текущего размещения немецких войск, вероятность нанесения врагом ударов именно в тех направлениях, которые вы указываете, действительно весьма высока. Тем не менее, нанесенная на карту обстановка отражает лишь положение на начало сегодняшнего дня. Немцы уже не раз демонстрировали нам свою способность совершать быстрые марши и перемещать свои моторизованные соединения в те точки, где мы менее всего ожидаем их удара.
— Так точно, товарищ маршал, — четко ответил я, чем заставил Шапошникова слегка поморщиться, — Для обновления собранных сведений сегодня ночью необходимо совершить еще один разведывательный полет.
— Если немцы изменят направления главных ударов и перейдут в наступление завтра утром, полученные ночью сведения уже ничем нам не помогут.
— Скорее всего, противник начнет наступление не с главных направлений. Гораздо логичнее сначала ударить в центре, вдоль Минского шоссе, где у немцев тоже сконцентрированы немалые силы, втянуть в бой наши резервы и только после этого начать наступление на флангах.
— Генштаб пришел к схожим выводам, — кивнул Шапошников, — но это не снимает вопросов, связанных с точными местами нанесения немцами главных ударов.
— Товарищ маршал, то, что я хотел бы предложить, касается скорее тактики, чем стратегии. Тем не менее, без вашей поддержки реализовать этот замысел будет невозможно.
— Слушаю вас, старший лейтенант.
— Мы знаем общие направления главных ударов противника, но нам пока неизвестны конкретные места прорывов, которые наверняка будут осуществляться на узком фронте с высокой концентрацией танков и при мощной поддержке артиллерии и авиации. Тем не менее, мы можем сосредоточить на флангах Можайской линии обороны артполки резерва главного командования и дивизионы реактивной артиллерии. У меня уже есть положительный опыт наведения гаубиц особой мощности на район сосредоточения войск противника…
— Мост через Днепр и изготовившиеся к переправе танковые дивизии фон Клейста? — губы Шапошникова сложились в легкую улыбку.
— Так точно, товарищ маршал. Я предлагаю этот опыт использовать вновь. За два часа до рассвета я поднимусь в воздух на разведывательном Пе-2, оснащенном мощной рацией, и вновь направлю его вдоль линии фронта. По мере обнаружения мест сосредоточения изготовившихся к наступлению соединений противника, артполки РГК будут открывать по ним огонь, получая
