какой стати? Я полагал, вы чиновник из медицинского ведомства, — возмутился старик. — Зачем вы явились? Привлекать меня к ответственности? За что? Я имею право выбирать лечиться мне или не лечиться в больнице, не так ли?
Благожелательный тон его речи исчез, чувствовалось, что он напрягся, в голосе появились хриплые нотки, что свидетельствовало о крайнем раздражении, о подскочившем адреналине.
Роман Ильич поспешил его успокоить, сказав, что ни о какой ответственности речь не идёт, просто ему, как следователю, для закрытия дела об исчезновении пациента нужно уточнить некоторые вещи.
— Например, какие документы были у вас при себе в электричке. Вас ведь ограбили в поезде.
— Вот как? — не сразу отреагировал Герман Иванович. — сколько ещё новостей у вас для меня? Где, кто ограбил? До сих пор думал, что мои вещи где-то в больнице находятся. А с собой у меня была социальная карта, по которой я брал билет туда-обратно, дебетовая карта с небольшой суммой, столько же примерно наличности — тысяч пять, и самое главное — телефон.
— А паспорт?
— В тот раз я, слава богу, забыл его дома, точнее, поленился возвращаться за ним.
— Это хорошо, что забыли. Хотя вообще-то ездить в Москву без паспорта рискованно. Но, как оказалось, бывают исключения. А социальную карту вам восстановит МФЦ. Деньги, конечно, пропали. Наверно, и телефон тоже. Он был у вас с паролём?
— Да, отпечаток пальца.
— Если он у вас был синхронизирован с другим устройством, легко восстановите все данные на новый аппарат, который придётся приобрести.
Старик кивнул без особой радости.
— Я рассчитывал найти телефон в больнице, — сказал он.
— А как же вы собирались его найти, если только что заявили, что не хотите возвращаться в больницу.
— Вот именно: не хочу возвращаться на больничную койку, а съездить за документами — другое дело.
— А вы знаете, из какой больницы бежали? — удивился следователь.
— Пока не знаю, не догадался тогда выяснить, спешил, — он усмехнулся. — Но как-нибудь вычислил бы. А теперь вы подскажите.
— Да, вы бежали, как говорится, без задних ног, вам было не до названия, — рассмеялся Роман Ильич. — И очень технично все это устроили. Не поделитесь ли, как все же это происходило. Я представляю весь этот процесс, но лишь примерно. А самое интересное, как всегда, кроется в деталях.
Герман Иванович задумался. Следователь вёл себя пока адекватно, в вопросах его не ощущалось угрозы. Но Герман Иванович был очень осторожным человеком. В последнее время, ещё до всех этих событий, он заметил за собой огорчающую его неприятную особенность, которую он называл про себя не контролируемым «старческим словоблудием». В разговоре с незнакомыми людьми он вдруг непростительно для себя проговаривался о вещах, о которых не следовало бы ему упоминать, или давал оценки людям и событиям, которых лучше всего было бы избегать. Иногда он подозревал, что «синдром страха» перед незнакомыми людьми, который он давно заметил за собой, приобрёл в последние годы совсем уж гипертрофированный характер. Он относил его на счёт своего многолетнего затворничества. Просто «отвык» от общения. Даже со своими хорошими знакомыми он стал предпочитать связь с помощью электронной почты и СМС, где тексты своих писем и сообщений у него всегда были перед глазами, и он тщательно редактировал их перед отправкой.
Сейчас он опасался «сболтнуть» ненароком что-то такое, что для него будет иметь далеко идущие неприятные последствия. Поэтому он предложил следователю изложить, что тому известно о его побеге. А он по ходу рассказа будет добавлять, уточнять или не соглашаться с чем-то. Ему было важно знать: упомянет ли следователь эпизод угона машины скорой помощи, и если упомянет, то в каком контексте.
Романа Ильича интересовал тот же эпизод, он попытался переубедить старика, но видя, как тот замыкается, решил пойти по предложенному тем пути. Он рассказал свою версию побега с той минуты, как внезапно проснувшийся от летаргического сна пациент добирается до каптёрки кастелянши, переодевается, через окно туалета выбирается наружу и прячется в кустах за подъездной площадкой для машин скорой помощи.
Следователь прервал свой рассказ, заметив, как на этом месте его рассказа Герман Иванович напрягся, опустил ранее спокойно скрещённые на груди руки на стол, сплёл кисти рук и сжал их так, что побелели костяшки пальцев.
— Так! Волнуется по поводу угона, — понял Роман Ильич. — Интуиция меня не подвела. Но стоит ли мне множить сущности, загонять его в угол, добиваться его признания. Ведь это будет то самое искомое доказательство его вины. Единственное доказательство.
Роман Ильич хорошо изучил результаты расследования угона машины скорой помощи, проведённого его коллегами. В конечном счёте, они остановились на первоначальной версии, списали происшествие на хулиганов или участников остросюжетных квестов. Версию участия в этом Беглеца из больницы они посчитали сомнительной, во-первых, в виду состояния здоровья полумёртвого, по утверждениям врачей, человека, во-вторых, в связи с отсутствием каких-либо его отпечатков в машине. Никто не мог поверить, что обычному человеку в таком болезненном состоянии придёт в голову их стереть. Так мог поступить на автомате только закоренелый рецидивист. Беглец же на такого просто «не тянул». А вот для хулиганов избавиться от следов преступления было бы вполне естественно.
— Свою версию событий я пока никому не докладывал, — размышлял Роман Ильич. — Расследование угона прекращено в связи с тем, что машина была быстро найдена в идеальном состоянии. «Скорая помощь» с заявлением в органы не обращалась. И зачем мне ворошить закрытое дело? Я могу не упоминать в своём отчёте о том, что угон осуществлён Беглецом из больницы. Больница находится в центре города. Если есть маршруты общественного транспорта между больницей и вокзалом, то он мог добраться до электрички с их помощью. Надо только проверить схему движения городского транспорта.
— Вот только не знаю точно, на чём вы добрались до вокзала: на маршрутке, троллейбусом, автобусом, может, даже на такси? — с улыбкой спросил Роман Ильич и не удержался, чтобы с долей подначки не добавить, — кстати, в ту ночь от больницы была угнана машина скорой помощи. Вы, случайно, не были свидетелем?
Он смотрел на старика и у него возникла ассоциация с футбольным мячом, когда из него постепенно выпускают воздух. Примерно так отпускало, выходило из Германа Ивановича напряжение, настигшее его при упоминании о машинах скорой помощи. Небольшое молчания следователя, последовавшие вслед за этими словами, пока он предавался своим далёким от полицейского профессионализма размышлениям, и вовсе сковало тело старика. Услышав адвокатскую, по сути, альтернативу возможных его показаний суду, на которую ему намекнул Роман Ильич, старик не сразу расслабился. Опасение быть привлечённым к суду за
