набросок статьи. Я пробежал глазами заголовок. «Пребывание Императора в Тверской губернии». Под ним шли посещение Его Величеством городской администрации, отложенное по неизвестным причинам открытие памятника, восхваление Романова и все такое прочее.
— По-моему, тут все нормально, — заметил я. — Не вижу никакой крамолы.
— Только мы при наборе это, литерой ошиблись. Буква «р» — она же такая круглая. И с хвостиком. А сегодня пасмурно, в комнате темно было, — принялся лепетать Дмитрий. — А «о», она ж тоже круглая, но без хвостика. Они ж похожи… И мы в первом слове заголовка…
— Значит, вместо «р» «о» поставили? Перепечатали бы, да и все. Подумаешь, опечатка, и так ясно, что имеется в виду, это не так стра… — Я запнулся, мысленно подставив букву «о» на нужное место. — Оу. Если бы выпуск вышел и его прочитала Анна, Его Величеству бы влетело. Как можно быть такими идиотами⁈
— Мы не специально. — Дмитрий опустил голову, хотя, казалось, ниже было уже некуда. Василий пристально изучал камни под ногами.
Мартыновы выглядели такими несчастными, что мне даже расхотелось на них орать. Хотя ладно, вру, не расхотелось. Я не стал отказывать себе в удовольствии покрыть их целой кучей слов с «о», «р» и другими интересными буквами.
— Но это не объясняет того, как начался пожар, — выдохнув, зло проговорил я, когда мой нецензурный словарный запас подошел к концу. — Что, за крамолу молния с небес ударила⁈
— Мы, когда это непотребство увидели, так запаниковали, Ваше Сиятельство. Ну и того, сжечь решили. Вдруг кто увидит.
— И всю типографию заодно, чтобы наверняка?
— Мы печку растопили, их запихнули, а оно… того… Оно само…
Я безнадежно вздохнул. «Оно само» являлось самой распространённой причиной любого бедствия в любом мире. Конкурировать с ним могло разве что «я не виноват, это все он».
— Даже не думайте, что это сойдет вам с рук, — пригрозил я. — Сейчас мне не до вас, но погодите. Вот разберусь с этим бардаком, разгребу дела и устрою вам… устрою вам… что-нибудь. — Мне сейчас некогда было придумывать кару для Мартыновых.
Оставив братьев осознавать свое бедственное положение, я подошел к Радомиру. Какая-то добрая душа завернула мальчишку в одеяло, но он все равно мелко трясся.
— Ты в порядке? — спросил я паренька.
Тот кивнул, хлюпая носом.
— Не пострадал?
Радомир молча показал мне перебинтованную руку.
— Заживет. Я у входа сидел, Ваше Сиятельство, как гореть начало, сразу выбежал. Но мы могли… Мы же все могли…
Я обнял мальчишку.
— Не переживай. Все ведь закончилось, верно?
— Я так испугался, — всхлипнул Радомир. — И блокнот мой сгорел. А там такие стихи были хорошие. Даже про Его Величество.
Похоже, пожар все-таки имеет некоторые положительные стороны.
Я собирался сказать еще что-нибудь ободряющее, но тут меня отвлекли. Из потухающего здания выходил барон Турчанинов собственной персоной. Вид у него был закопчённый и деловитый.
— И вы здесь⁈
— Представляете, совершенно случайно ехал мимо. Подумал, не зайти ли в печатню, проверить, как дела, и тут смотрю, пожар. Как же вы до такого довели, Виктор? — Турчанинов покачал головой. — Хорошо хоть бригаду быстро вызвали.
— Ну, понимаете, здание-то старое, пожароопасное. — Я развел руками, словно говоря: ну что тут сделаешь? Сотрудники, как выяснилось, у меня тоже пожароопасные, но мне почему-то не хотелось сдавать братьев Мартыновых перед бывшим нанимателем. Они, конечно, идиоты, но они МОИ идиоты. — Да и бывший владелец его, похоже, сто лет не ремонтировал.
Тесть сделал вид, что не заметил шпильки, продолжая дружелюбно улыбаться, но его взгляд на мгновение сделался острым. Он словно говорил: «я тебе это припомню, когда все-таки отожму твое предприятие и буду милостиво решать, какую долю в нем тебе оставить. Только что, милый зять, ты лишил себя примерно трех процентов прибыли».
— Оборудование в основном не пострадало, но все остальное надо менять. Стены, пол, все в копоти, — посетовал Турчанинов. — И весь сегодняшний тираж сгорел подчистую. Это ж столько бумаги ушло, столько работы…
— Какая жалость. А точно весь?
— Весь, ничего не осталось, — подтвердил тесть. — Столько забот на вашу голову, даже не представляю, когда вы все успеете. Это же катастрофа!
— Ничего, мне не привыкать решать трудные задачи, — преувеличенно бодро заверил я. — Можно сказать, умение справляться с катастрофами у меня в крови! Сейчас же осмотрю все здесь тут, прикину предстоящие расходы, составлю план. И проведу сотрудникам инструктаж по противопожарной безопасности, а то мало ли.
И первая фраза этого инструктажа будет: «Проверяйте литеры, дебилы».
— И не помешало бы расширить штат, нанять пару новых сотрудников, — добавил я задумчиво. Эта идея только что пришла мне в голову. И желательно из клуба убежденных трезвенников.
— Именно! — Тесть снова лучезарно улыбнулся. — Знаете, я тоже об этом подумал. И у меня как раз есть несколько прекрасных молодых людей на примете. Они уже здесь, помогают разбирать бардак наверху.
По-хорошему мне следовало бы обрадоваться, но вид у барона был как у банковского работника, который только что втюхал наивному клиенту кредит под триста процентов с кучей комиссий и тремя страницами приложений к договору мелким шрифтом. Он явно не оставил идею вернуть себе ожившую типографию обратно. Раз не получилось взять с наскока, так будет медленная оккупация.
Я пристально посмотрел на Турчанинова. На мгновение мне в голову пришло, не он ли поджег печатню. Да нет, чушь, настоящий делец не будет портить имущество, на которое планирует наложить лапу. К тому же, я верю в историю, рассказанную братьями Мартыновыми. Такую чушь не выдумать, она может быть только правдой.
— Но вот что я вам скажу, Виктор, работники — это все мелочи. Управляющий вам нужен, вот кто. И не формальный, а человек, который действительно разбирается в деле. А то смотрите, что у вас тут без присмотра происходит.
— Спасибо, мы справляемся, — заверил я, игнорируя дым за спиной, опровергающий мои слова.
— Ну как знаете. — Турчанинов снова мило улыбнулся. — Но, если что, у меня есть прекрасный человек на примете. А, может быть, я и сам…
— Большое вам спасибо, — ответил я тоном человека, который подталкивает засидевшегося гостя к двери, одновременно рассказывая, как он ему рад. Жаль только, двери не было. — Но у нас в типографии все хорошо. Все просто замечательно.
Следующий час я потратил на разговоры, причем со всеми. С пожарными, с полицейскими, с Турчаниновым, с Мартыновыми и Радомиром, снова с Турчаниновым (вам все-таки не нужен управляющий? Точно не нужен?). К концу я так ошалел, что даже не запомнил имен новых сотрудников, которых тесть мне навязал. Типография и правда пострадала меньше, чем могла бы, основное оборудование уцелело, но ремонт ей требовался, и срочный. В конце концов, исполнив все обязанности хозяина этой богадельни, я малодушно сбежал, оставив Турчанинова разбираться с оставшимися проблемами. Конечно, в нашей войне за типографию это шаг к поражению, ну и черт с ним. Я не привык, когда в такой короткий промежуток времени на меня сваливается столько проблем, запаха гари и тупости подчинённых одновременно.
По пути домой я немного успокоился. А в усадьбе меня уже ждали вернувшийся Игорь и письма от Аммосова и Панкеева.
— Надо же, оба ответили, — удивился я. — И даже ни одного нецензурного слова. Похоже, ты переоценил глубину пролёгшей между нами пропасти.
— Да нет, есть одно, — подсказал Игорь. — Вот тут.
— А, Алексей вспоминает, как мы однажды пошли в бордель и там… Ну, это слово не считается, оно не имеет целью меня оскорбить. Наоборот, в некотором роде даже превозносит мои таланты. Хотя конкретно сегодня у меня с этим словом плохие ассоциации.
На самом деле я преувеличивал. Оба письма были написаны формально вежливо, но в тексте так и сквозила холодная неприязнь, особенно у Павла. Аммосов, казалось, готов был забыть старые обиды, а вон Панкеев писал ответ так, как будто к бумаге, перу и чернильнице у него были личные счеты. Если бы буквы могли, они бы обиженно кривились и источали всяческое презрение.
Панкеев, так уж и быть, сообщал, что встретиться сможет только через три дня. А вот Аммосов был готов принять меня хоть завтра.
— Поедешь со мной завтра? — спросил я Игоря.
— Знаешь, у меня завтра дела…
— Да ладно? — удивился я. — У тебя опять свидание? Сегодня же только было.
— Ты недооцениваешь силу нашей любви, — высокопарно ответил кузен. Произнесено это было, конечно, с сарказмом, но каким-то нарочитым.
— Ого, даже
