И снова зазвучали короткие гудки.
Да как же это? Они ведь с Федей по этому телефону уже созванивались. Или это Неизвестный что-то испортил? Но как же он мог, если номер не поменялся…
Дом, адрес которого дала Рита, находился в нескольких остановках в сторону центра. Можно было и на автобусе проехаться, но деньгам у Вовки взяться было неоткуда. Только холодел в сумочке кругляш жетона, отмеченный кухонным ножом, и Вовка безотчетно поигрывала им меж пальцев.
Здание оказалось четырехэтажным особняком с грязными окнами. Вывеска «БЦ „Рассвет“» была пришпилена над чужеродно-белыми пластиковыми дверьми, которые оспиной выделялись на фоне запыленного камня. За стеклом виднелась вывеска кафе: у «ф» был откусан один бок, краска на остальных буквах пошла волдырями. Никакого шиномонтажа Вовка не увидела, но это, наверное, на карте ошибка – к зданию даже подъезда не вело, только узенькая тропка через неподстриженный газон.
И только подойдя поближе, Вовка обнаружила под вывеской кафе табличку «Закрыто». Двери были опечатаны, а за стеклом виднелась выцветшая бумажка с рукописными каракулями. Слов было уже не разобрать. В вестибюле царил полумрак.
Вовка на всякий случай подергала створку, и дверь с влажным чавканьем поддалась. Печать оказалась надломленной, так что Вовка была, очевидно, не первой, кто проникал в здание без спроса. Но зачем же Рита пригласила ее в это место, если оно заброшено? Вокруг косяков виднелись следы раствора и куски утеплителя, а за стеклом, на мозаичном полу, в бетонной пыли темнели следы. Наверное, здесь собирались делать ремонт, но что-то сорвалось, и перестройку приостановили.
Вовка уже хотела отступить, но в глубине вестибюля, на верхушке лестницы, мелькнула детская фигурка. Мальчик застыл на последней ступеньке, любопытно рассматривая Вовку, показал ей язык, развернулся и утопотал прочь. Она успела заметить, что одет он чистенько, в темные шорты и бледно-желтую рубашечку. Беспризорником он не казался. Так, может, это и есть Ритин брат, за которым ей пришлось сегодня присмотреть?
Вовка глянула на телефон: одиннадцать ноль пять. Точно, он. Значит, и Рита уже внутри.
Встреча с мальчишкой на удивление подняла ее дух. Если и правда есть братик, то есть и Рита. Ну не может злоумышленник пользоваться для своих целей ребенком.
«Еще как может», – тут же шевельнулось в голове. В Лёлю-то пульнул камнем мальчишка. Но на улице с этим было проще: Неизвестный, наверное, просто подозвал малыша и предложил денег за одно легкое и очень даже интересное дельце. А мальчишка, не будь дураком, согласился. Шалость на пару секунд, которую никто из взрослых и не заметит. А веселья-то сколько!
Тут же сложнее – в здание еще нужно заманить, уговорить остаться здесь на время и подразнить «ту самую» девчонку в серой футболке – то есть Вовку. Нет, если за всем этим и стоит Неизвестный, то мальчишка у него «свой собственный», знакомый.
Ерунда какая-то. Это же просто ребенок! Он Ритин брат, и точка. Нечего тут строить теории…
Вовка уверенно схватилась за ручку и дернула дверь на себя.
Особняк дохнул на нее каменной прохладой. Под ногами скрипела бетонная крошка. За старенькой, советского образца стойкой торчал косоногий стул с ободранной обивкой. На столешнице валялись рулонами пожелтевшие бумаги. Вовка выудила журнал в переплете из кожзама и пролистала запыленные страницы. Чернила почти выцвели, но еще можно было разобрать названия каких-то «ООО» и «ИП», фамилии и цифры. Последнюю запись сделали несколько лет назад.
На ступеньках поблескивали зажимы для ковров, где-то в вышине темнела лепнина, над лестницей вытягивалось длинное арочное окно. Но вот в коридорах наверху былое великолепие старательно замазали: нижнюю половину стен – тошнотно-зеленой, лупящейся уже краской, а верхнюю – грязно-белой. Здесь мусора набралось еще больше: обломки кирпичей, покореженный инструмент, полиэтиленовые пакеты… Вовка перешагнула через раздавленный ящик – на нем красовалась бледная наклейка со связкой бананов. Из-под потолка свисали голые лампочки. Из окон в загроможденных помещениях струился бурый свет.
Комнатки были самые разные: узенькие, побольше, совсем тесные. Судя по рисунку лепнины, который обрывался в углах потолка, залы когда-то разделили перегородками. Торчали старенькие столы с вывороченными ящиками, разномастные стулья, запачканные строительной пылью, какие-то шкафчики с заляпанными папками. Никакого бизнеса в этом бизнес-центре не вели уже давно.
В конце коридора мелькнула бледная рубашонка мальчика, и Вовка махнула ему рукой:
– Эй, погоди!
Но пацан рванул в боковой зал, как будто играл в догонялки.
– Рита! – позвала Вовка. – Ты здесь?
Она шагнула вслед за мальчишкой.
Зал, куда он забежал, казался покрупнее предыдущих. Всю мебель отсюда вынесли, со стен свисали куски бутылочно-зеленого полиэтилена, а потолок щеголял почти свежим слоем побелки. Кое-где он уже покрылся трещинами и потек плесневелыми разводами, но в свое время рабочие постарались на славу.
Сквозняк шуршал полами полиэтилена, постукивал приоткрытой рамой. В углу виднелся дверной проем в боковое помещение, но рассмотреть, что там, за полиэтиленовой завесой, не удавалось.
Вовка решительно зашагала к проему.
– Рита? Это я, Вовка, – выкрикнула она и осеклась.
Рита же не знает ее настоящего имени! На сайте «ВКонтакте» она Огнеслава, а в дневнике – trixie_fox. Вовке нравилось яркое: нравились лисы и – до Яшки – рыжие коты. Когда-нибудь она и сама мечтала покраситься из своего бледно-соломенного в какой-нибудь «дерзкий апельсин».
Не теперь, конечно. Сейчас важно другое: надо бы расклеить у подъезда Яшкины фотографии. Может, он и правда сам сбежал, а Неизвестный к его исчезновению совершенно не причастен.
Вовка вдруг поежилась. «ВКонтакте», дневник… Но в дневнике она прячется под ником. Ни настоящего, ни «вконтактовского» имени она там не упоминает. Да и из «реала» о дневнике знает только Лёля. Так как же тогда эта Рита Егорова нашла Вовкин аккаунт?..
Ужас прошил ее блескучей ниткой.
Нет никакой Риты. И брата ее – тоже нет.
Тогда кто же этот мальчишка, который шляется по заброшенному особняку бизнес-центра? И – самое главное – зачем здесь Вовка?..
Она уже обернулась, чтобы метнуться к выходу, как полиэтилен зашуршал. В проеме застыл, придерживая пластиковую занавеску, мальчик.
Вовка вздрогнула.
Она не успела его рассмотреть как следует на лестнице и в коридоре. Он просто мелькнул, показал ей язык, да и убежал быстрее мышки. Темные шорты и светлую рубашку она разобрала, а вот лицо – нет. Зато сейчас могла разглядывать сколько вздумается.
Лицо у паренька было совершенно обычным. Круглое, улыбчивое, глаза – ясно-голубые, коротенькая челочка на пол-лба. Мальчишка лет четырех-пяти, светленький, симпатичный. Вернее, он был бы симпатичным, если бы не уродливая бинтовая нашлепка на правом глазу. Повязку пересекал грязноватый лейкопластырь, крепившийся на лбу и под ухом. Держался он, видно, не очень крепко, потому что мальчишка поминутно дергал за уголочек пластыря и прижимал его обратно.
