выделяемых на продукты.
Насколько я помню, в русской армии они появились перед русско-японской войной, да и то в очень малых количествах. Дела…мать его так. Вот всё больше и больше убеждаюсь, что мы постоянно и вовсе времена отстаём в военном и техническом плане.
— Зато по богатству олигархов и казнокрадству впереди планеты всей — буркнул я, рассматривая кухню. — Грузим на телегу. Хорошая вещь в хозяйстве, пригодиться — отдаю распоряжение…
Караван из моих дилижансов, телег и большого количества загруженных лошадей двинулся в сторону Минска. Забрали всё, что представляло хоть какую-то ценность, даже собак. Единственное, что я запретил брать, так это стеклянные изделия. Такого добра и в Гусь-Мальцевском для нас хватит. А возни, при перевозке, слишком много.
Был ли среди убитых Духинский, да чёрт его знает. Все бумаги, которые только нашли, будем уже дома рассматривать. Но двоих с новыми шестизарядными кольтами среди трупов мы нашли. У одного из них и была и связка ключей, где один ключ подошёл и к сундуку. Выполнили ли мы задание? Не знаю. Но обогатились изрядно. Я не трус, но я боюсь. Поэтому, подгонял людей с погрузкой и скорейшим отъездом домой, как только можно. Наверняка мы многого ценного и пропустили. Ну и пусть. Главное, теперь «унести свои ноги» с добычей.
Я обернулся на разграбленную мызу, как когда-то на турецкий корабль. Опять начинается новый этап в моей жизни. Кровавый и жестокий. Хватит ли мне… смелости и сил, вот в чём вопрос? А с другой стороны, не стал бы я лезть, на этот чёртов турецкий пароход, не пришлось бы сейчас фактически быть у Дубельта в рабстве на три года со своим отрядом. И Мальцев тут не поможет…скорее тоже захочет урвать и себе что-нибудь. А то, что генерал будет посылать меня на всё опасные…и скорее всего не очень в рамках закона задания, это как пить дать. А за одно и процентов пятьдесят прибыли с меня снимет. Хотя тут как посмотреть, бывает, что и захваченные бумаги стоят намного больше…сам, то я их всё равно использовать не смогу. Вот под эти не радостные мысли мы и возвращались.
Глава 12
Я нещадно гнал караван домой. И не только потому, что боялся преследования, но и из-за сундука с деньгами. Опасался, что у кого-то из моих подчинённых взыграет жадность. С таким богатством мы ещё не ездили. Кто его знает? А вдруг у кого-то что-нибудь перемкнёт? Пока всё шло нормально, но бдительности я старался не терять.
Степана похоронили на крутом берегу реки Уши, в красивом месте. Не будь сейчас конец весны, повезли бы в Тулу. А так жарко, не довезём, разложится. Придётся так, хоть это и нехорошо… не по-людски.
Каждый у могилы произнёс речь, а я последним. Но похороны я решил сделать как можно торжественными, насколько это вообще возможно в данном случае.
— Степан, ты был хорошим товарищем и верным другом. Ты был воином, и погиб с оружием в руках защищая Русь. Ты продолжил дело наших славных предков и отцов. Мы тебя никогда не забудем. Пусть на небесах тебе это зачтётся, а земля будет пухом — последовала минута молчания.
— Равняйсь. Заряжай. Пли — произнёс я. Не знаю, есть ли сейчас похоронный салют или нет, но я решил ввести. Холостыми.
Опустили только в его одежде, кроме сапог. Я хотел и сапоги оставить, но одели трофейные башмаки. Завернув в домотканую ткань. Я не стал вмешиваться, там командовал старший Ремез. Они ко мне вместе пришли и были друзьями. Руки Степана сжимали нательный крестик, а за поясом оставили его кинжал. Каждый бросил по несколько горстей земли, а потом уже использовали лопаты. Поставили крест.
— По приезду домой закажем в церкви панихиду и помянём, как полагается — обвёл всех грустным взглядом. Пытаюсь уловить настроение отряда. Как ни странно, никакого тревожного сигнала не увидел. Смерть, тут более частый «гость». Похороны проходят постоянно и отношение к ней более спокойное. Скорее потому, что жизнь тут более скоротечная, а воинов тем более, сделал я вывод.
Никуда рядом заезжать тоже не будем. В этом меня сильно поддержали Фатей с Семёном, заявив, что ни в какие поселения лучше сейчас не соваться. Слишком опасно. Тут до сих пор очень и очень неспокойно, несмотря на большое количество русских войск. Шляхта постоянно бузит, ну и грабит при случае всех подряд.
— На неприятности нарвёмся точно, к бабке не ходи — подвёл итог Фатей. С этим согласились все.
Мы направлялись на недавно построенное в 1846 году Варшавское шоссе, чтобы как можно быстрее добраться до Москвы. Местность сейчас вокруг больше напоминает лесостепь с неровной поверхностью. Какие-то бугорки, овражки и островки растительности. Просёлочная дорога, по которой мы двигались, резко изгибалась перед выходом на шоссе. Несколько рядом стоящих берёз и большой кустарник, который нам надо обогнуть. Время приближается к полудню, и нужно продолжать путь.
Моя спешка и банальная нехватка людей привела к тому, что на нас выскочили и взяли в полукруг военные. Вояки, спрятавшись в кустах, поджидали таких раззяв, как мы. Дозор у нас был только сзади. Один Фатей, да ещё и с двумя вьючными лошадьми. А нам даже телеги толком и не развернуть сейчас.
— Тьфу, блин. Где же вы взялись? Гаишники на мою голову — с ружьями вместо жезлов, попытался сплюнуть пересохшим ртом. Погода установилась слишком тёплая, а дождя уже давно не было. Весенний ветер помогал иссушать почву. И пыль от большого количества повозок и лошадей, доставляла нам серьёзное неудобство на марше, постоянно набиваясь в рот. Вроде и скорость на марше не большая, а пыль нас окружает постоянно.
— Стой. Кто такие? — скомандовал пожилой унтер-офицер, возглавлявший солдат. Единственный из всех, кто ассоциируется со словом военный. Явно ветеран.
Солдаты, мать их так. Смотреть на эту толпу изрядно изнурённых, в старом затасканном обмундировании молодых мужиков, очень грустно. Куда там воевать, да они нормальный марш сделать не смогут. А про стрельбу я даже не заикаюсь. У половины допотопные ружья ещё с багинетами.
— Что тебе надо служивый? — качаю головой. Надо этим «партизанам» хоть немного еды подбросить. Бедолаги.
— Я спрашиваю, кто такие? — пытается изобразить строгость унтер.
— Особый ертаул его Императорского Величества — усмехаюсь я.
— Да? — несколько опешил он, а потом. — И бумага имеется?
— А как же. А ты читать-то умеешь? — всё так же ухмыляюсь я.
— Гринкевич, сбегай за господином капитаном. А вы стойте спокойно — пытается он изображать строгого и грозного начальника. Которому, «сам чёрт не брат».
Меня всё больше забавляет комичность ситуации. Да-а. Если бы мы были врагами, перестрелять этих десятерых доходяг не такое и трудное дело. Тем более с таким количеством пистолетов, как у нас. Только у меня два новых шестизарядных револьвера Кольта — Уолкера. А я от счастья, что их заполучил, радуюсь как ребёнок и изображаю непобедимого ганфайтера. По приезду домой надену ковбойскую шляпу, накладки на штаны и будет мне «счастье». Нет, надо ещё с экипировкой лошади разобраться. Сёдла, стремена, вьючные сумки, кобуры для оружия, вот тогда всё будет тип-топ. Правда надо и на лошади ездить сначала научиться нормально…а не так как я сейчас. С другой стороны подумаешь, ерунда. Мне же в кавалерийские атаки не ходить. Главное создать грозный внешний вид, отчаянного сорвиголовы…и всех в этом убедить.
— Капитан Зубов. Командир отряда Минского полка — вальяжно подошёл офицер чуть старше меня. — Предъявите бумаги.
Передаю тубус, «помятому» командиру. Такое впечатление, что он после большого бодуна. Больше ничего примечательного в капитане и не было. Разве, что потёртые ботфорты, тогда как у остальных обычные сапоги. Увы, с пьянкой в армии беда. И плохо, что и генералы этим злоупотребляют. Да ещё и довольствие спиртным положено. Понятно, что возникло это не от хорошей жизни. Алкоголь с древних времён использовался как антисептик, для обеззараживания и обезболивания. Ну а у нас, как…у нас. Хотели, как лучше, получилось как всегда… У меня в отряде на обычную пьянку строгое табу, хоть неприкосновенный запас водки и вина имеется. Мало ли. Дома тоже, все употребляют без фанатизма, по праздникам и строго в свободное от службы время…и то по чуть-чуть. Пока капитан пытается внимательно рассмотреть мандат, я рассматриваю солдат. И что-то мне всё это стало не нравиться, что-то напоминает. Вот только что?
— Какие-то у вас бумаги подозрительные. Придётся проехать с нами в Минск — говорит мне Зубов.
— Ты что капитан, охренел? — удивляюсь я и начинаю уже злиться.
Солдаты, которых стало
