Книга Штабс-ротмистр - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Даже запершись у себя в комнате, долго не мог отдышаться. Собственно, деревянная дверь — более чем сомнительная защита, если для надёжности нужны толстые стальные прутья, как в ограде заповедника. Рука по-прежнему сжимала шлёпанец.

До утра он не то что не заснул — даже не прилёг. Стоя у двери, прислушивался к звукам из коридора.

Время точно определить не мог. Часы с эмблемой Сочи-2014, где выступление польской сборной стало самым успешным за её олимпийскую историю, забрал грабитель в поезде, новыми не разжился.

Наконец, когда уже совсем рассвело, по коридору разнеслись голоса, щебечущие по-испански, сначала обычные, потом тревожные. Гремели вёдрами уборщики, раздавались команды старшего над слугами. Наконец, всё стихло.

Пан Бже осторожно вышел из комнаты и двинул в туалет в противоположное крыло. Идти той дорогой, где несколько часов назад лежало кровавое месиво, он не смог себя заставить, хоть там наверняка убрано, а зверь давно спроважен в клетку.

К завтраку О’Нил не появился, что подтвердило худшие подозрения. Зато Пьер Монморанси, сияя улыбкой, затолкал салфетку за ворот и принялся уписывать что-то сытное мясное, соревнуясь аппетитом с ночной тварью.

— Вы бледны с утра, мой друг. Нездоровится?

Тот откровенно рассказал, что видел ночью, как существо из Тартара жрёт человеческую плоть прямо на втором этаже боярского дворца.

— Чепуха! — улыбка боярича на утреннем солнце, заливавшем веранду столовой, не потеряла ни одного градуса тепла. Причём улыбалась нижняя часть лица, чёрные глаза оставались холодными. — Бывает. Один из наших слуг, в чью обязанность включен ночной обход коридоров дворца, взял с собой террора из клетки, а амулет забыл нацепить. Естественно, животное вышло из повиновения и загрызло его. Поделом! Нарушения дисциплины караются строго, пан Ковальски.

— И меня едва не загрыз…

— Полноте! Твари достаточно разумны, чтоб понимать, какой объём пищи способны переварить за один раз. Взрослый мужчина и тот не вошёл в Трезора целиком. Мальчик нервничал, думая, что вы тоже претендуете на его порцию, и успокоился, когда вы ушли.

Оставив меня на следующий раз, вздохнул про себя Бженчишчикевич.

— Кстати, Джил не предупреждал вас? Мы нашли ему партнёра в Лос-Анджелесе. Вместе продолжат опыты по физике пространства-времени. Уехал ночью.

В желудке Трезора?

Старясь выглядеть невозмутимо, поляк лишь посетовал:

— Жаль, что не зашёл попрощаться.

— Такие они, шотландцы.

Вернувшись к себе, учёный обнаружил, что в комнате прибрано. Тапок О’Нила, оставленный на тумбочке, исчез.

Гжегож повалился на кровать в изнеможении, ничуть не отдохнув ночью, и принялся размышлять.

Кем приходится… приходился ему покойный? Во всяком случае, другом не назвать. Абердинский приват-доцент перетащил пана Бже в чужой, странный и довольно опасный альтернативный мир. Втянул в аферу с всепланетным заговором против Российской Империи. Отдал на растерзание садисту профессору Линку. И, наконец, продал в рабство наркоторговцам.

Жалеть его не за что.

Но, тем не менее, его смерть навевала ужас гораздо больший, чем показательная казнь негра, заброшенного за решётку питомника терроров. Даже если произошла случайная ошибка, и зверюга оказалась на коридоре по недосмотру, какая гарантия, что ошибка не повторится?

Он дал себе зарок добыть ночную вазу, чтоб не выходить на коридор по ночам.

Событие не прошло бесследно и для Монморанси-младшего. Покинув спальню, пан Бже видел его после полудня всего лишь раз и мельком. Тот сказал, что на сегодня сеанс мозгокопаний отменён.

На смуглой щеке боярича запечатлелся след пятерни, душевной оплеухи. Во всём свете лишь один человек способен на такое безнаказанно — боярин Монморанси. Очевидно, недоволен фактом ночных прогулок хищных рептилий, за которых отвечает сын.

Поляк впервые пожалел, что русские не перехватили их ещё в Ново-Йорке. Говорят, в имперской России в этом мире до сих пор сохранился дикий обычай — травить пленников медведями под треньканье балалайки и запивать зрелище водкой. То — слухи, почти наверняка преувеличенные, а случившееся в Монтеррее — очевидность. И вообще, из любимого квартета у западных туристов, навещавших Москву после распада СССР, медведь-водка-балалайка-Горбачёв, только водка и бывший генсек были реальными. Балалайки продавались сувенирные, а за медведей выступали ряженые в маскарадных костюмах.

Верить можно только тому, что видишь воочию.

Глава 10

Поезд шёл на запад, оставляя позади версту за верстой и клубы угольного дыма. Хоть железная дорога основана исключительно на технологиях ординаров, электрические или дизельные локомотивы в Америке ещё не появились. Тем более — в других странах мира.

Уединившись с Тышкевичем в купе, Львова попеняла ему:

— Виктор Сергеевич, вы — единственный член группы, отвратительно знающий английский. Прискорбно, что ваши занятия в Киевской военной академии прервались на рубеже «хуйиз ондъюты тудэй», — она намеренно утрировала произношение штабс-ротмистра, тот, обладавший музыкальным слухом, говорил чище. Если, конечно, вспоминал нужное слово.

— В мои планы не входит прямой контакт с туземцами, пока не возникнет нужда. Разведку проведут Сэвидж и Пантелеев, — пытался парировать штабс-ротмистр.

Львову это не убедило. Вообще, с каждым днём она всё меньше напоминала классическую связистку — замкнутую, отстранённую, сосредоточенную на приёме и отправке сообщений. Ни во что не встревающую. Упрямый характер любимой и вздорной великокняжеской дочки пробился через бетон связистской дисциплины.

— Ваше право — строить любые планы. Но вы же понимаете, за нами могут следить. Пусть Хвостицын вряд ли связан с Морганами. Тем не менее, их клан — куда более сложный противник, чем беглый задира-штурмовик. И группа, в которой один говорит как вы, привлекает внимание моментально.

— Анастасия…

— Виктор Сергеевич! Я позволю и далее величать себя по имени, если примете несложные условия. Во-первых, только наедине. Не надо давать нашим двум спутникам почву для пересудов, — факт, что она битый час сидела, запершись вдвоём с офицером в купе, почему-то барышню не смутил. — Во-вторых, вы даёте мне слово подтянуть английский до Питтсбурга. И не смотрите удивлённо. Думаете, у Пантелеева способность к языкам? Полноте! Его единственный талант — к перевоплощению. Но церковь владеет магией, позволяющей общаться с паствой на любом языке. Не знаю, носит ли он какой-то особый амулет либо на монаха наложено особое плетение, Искров бы скорее разобрался, но нечто подобное я чувствую. Уверена — вы тоже, если присмотритесь.

— Какое же третье условие, сударыня Львова?

— Двух достаточно. Поезд замедляется, будет остановка на пополнение тендера. Хочу подышать свежим воздухом, вагон изрядно наскучил, это не яхта с бандой штурмовиков. Составите компанию?

— С превеликим удовольствием.

Он чуть было не добавил «я же обязан вас охранять», но осёкся, вспомнив, кто сказал главное слово в бою с Хвостицыным.

Следствием этого разговора было изменение планов, о которых Тышкевич пока ещё не рассказал подчинённым в деталях. Они сошли в поезде в Гаррисберге и сняли четыре номера в Lochiel Hotel, всего в квартале от набережной реки Саскуэханна. Тышкевич на произношении этого индейского названия споткнулся, натолкнувшись на очередное замечание от связистки: учитесь говорить как местные. Слово «туземцы» вышло у них из употребления.

Здесь задержались. Сэвидж пребывал в восторге от происходящего, хоть граф срезал ему половину содержания, «пока не приедем в зону боевых действий». В конце концов, жильё и еда оплачены, суточные капают, чего же более желать? Расслабленное дневное времяпровождение, ночной колпак виски на сон грядущий…

Пантелеев хмурился, но терпел. Маскировка под группу американцев хоть и не приближала их к Питтсбургу, но всё же соответствовала задаче. Долгими часами он позволял штабс-ротмистру распутывать нити плетения, наложенного в Санкт-Петербургской митрополии, чтоб тот смог наложить его на себя.

Воистину сложное дело. Выучить чужие наработки, подчинить их своему контролю, напитать Энергией, накопленной Одарённым в кристалле или взятой из Сосуда, способны многие, не менее одной сотой многомиллиардного человечества. Правда, далеко не всем, владеющим даром, подчиняются сложные плетения, особенно сочетающие управление несколькими из четырёх стихий. Причём электричество принято выделять в отдельную, пятую стихию, хоть раньше с ним занимались воздушники. А ещё есть кинетики, способные силой мысли двигать предметами, разгоняя их до убийственной скорости, провидцы, целители и десятки других специализаций.

Мастера-менталисты, особая каста, поднаторели в плетениях, охватывающих