учебы и активист школьной стенгазеты.
— Поладили. А записку верни, я в эти сказки давно не верю. Тебя же поощряю за хватку. Понял, как надо делать деньги? Если понял, у тебя тоже будет «Ява». Хочешь?
Витковский не закончил свой монолог. Дверь жалобно скрипнула...
За Шевченко в избу шагнули оперативники.
Подростки заметались по избе, Хорек кинулся к оконному проему, но его охладил голос шефа:
— Ты что, милиции не видел?
Сам он внешне не изменился и, пользуясь тем, что сидел к вошедшим спиной, избавился от улики — кошель с изумрудами провалился в дыру в прогнившей половице.
Наступила звучная тишина. Слышалось только хныканье Митрия, он испуганно размазывал обильные слезы кулаком, из которого торчала сотенная купюра.
— Здравствуйте, Витковский! — голос Шевченко ровен.
Шеф даже не шелохнулся.
— Вы, как всегда, не вовремя, Борис Иванович, — наконец отозвался он. — Пришли и вот... У меня, знаете ли, ностальгия развивается. Возраст, что ли? Так и тянет на родину. Свердловск — это большой муравейник, там душе тесно.
Шевченко поддакнул:
— И у меня такое же мнение. Порой мысль посещает: самое лучшее место в мире то, где родился. Так о чем же с детишками беседовали, Виктор Сергеевич, если не секрет?
— Как сказать... О разном. Видите, крюк в матице? Представьте себе, на нем моя колыбель висела. Интересно?
— Очень интересно, — сказал Шевченко и крикнул в потолок: — Эй, сыщик, спускайся!
И тотчас в щели потолка посыпалась земля, послышались легкие шаги. Витковского передернуло.
Когда поднимали половицы, чтобы достать кошель шефа, послышался всхлип.
Говоря языком милицейского протокола, узнать, кто всхлипнул в минуту изъятия изумрудов, не представляется возможным.
(4) Выселки. Август 1988 года
Витковского увозили в город на его же машине.
Причем впереди, словно конвой, пылили «Явы», оседланные «сынками», но их маршрут был строго определен — УВД.
Младшего «сынка» отпустили под честное слово, ну не арестовывать же его в самом деле, и теперь он чесал по лесу, не разбирая дороги.
— Эх, Митрий! — снова пожалел Димыч. И на этот раз Санька и Даша его не одернули.
— Ладно, чего уж там, — выступила в роли третейского судьи Даша, — не посадят.
Саня не поддержал:
— Достанется ему, будет помнить всю жизнь. Ну что, сыщики, по коням?
— Подожди, Сань, — голос Димыча непривычно дрогнул. — Хочу вам кое-что показать. Давайте за мной.
Ничего не объясняя, Димыч стал карабкаться на чердак, ловко цепляясь за еще крепкие бревна.
Тес, которым был некогда покрыт дом, изрядно пострадал от времени и непогоды. Кое-где обнажились темные ребра стропил, несмотря на то что хозяева когда-то пытались латать зияющие дыры обрезками досок и картона.
— В чем дело? — строго спросила Даша, не обнаружив ничего такого, что бы привлекло ее внимание.
— Да вот, взгляните, — Димыч ткнул пальцем в квадратную фанерку, прибитую к кровле.
— Саня! — позвала Даша. — Тут какие-то иероглифы....
— Да не иероглифы, — возмутился Димыч, — эта картонка служила крышкой для посылки. Вот и адрес получателя: г. Камнегорск, пос. Рассохи, Вит...
— ...ковским, — обрадованно закончил Саня. — Но тогда мы находимся...
— ...в поселке Рассохи! — подхватила Даша.
ВИТКОВСКИЙ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
(1) Камнегорск. Август 1988 года
Виктор Сергеевич Витковский не выкручивался, не юлил. Он отдавал себе отчет, что на сей раз испугом не обойдется и теперь вдали от дома у него хватит времени обдумать, как из простого любителя камня алчность превратила его в преступника. И все-таки Витковский был спокоен. У него оставался на руках надежный козырь, подаренный жадным до денег сопляком.
Третий день встречается Шевченко с бывшим шефом и его «неграми». Дмитриев, как это ребята его называют — Хитрый Митрий?.. Он еще не зашел далеко, ему достаточно будет увещеваний и хорошего отцовского ремня, да и друзья, наверное, помогут, поговорят по-своему. На остальных подростков слова уже не подействуют. Они развращены безнаказанностью и легкими деньгами, с ними надо что-то решать. А вот Витковский...
Борис Иванович пытается понять Витковского Виктора Сергеевича, 1939 года рождения, русского, уроженца Камнегорска, ныне жителя областного центра.
Воспитанный в рабочей семье, Виктор Витковский подавал надежды как ведущий инженер КБ. Знание ряда иностранных языков обеспечивало ему доступ к зарубежным первоисточникам. Его возносили, как перспективного специалиста, а он вдруг забросил диссертацию и, можно сказать, выбыл из мира науки.
— Объяснимся, Виктор Сергеевич?
Витковский недоуменно поднял плечи.
— На исповедь приглашаете? Так ничего нового я вам, пожалуй, не скажу. Видите, грешен.
— Мальчишек жаль. Вы им жизнь поломали, теперь они другим ее ломать станут. Еще одного мимоходом согнули, выпрямится ли? По своему подобию воспитываете?
Виктор Сергеевич возразил:
— В этом отношении вы заблуждаетесь. Не я сформировал их, они были готовы к такому образу жизни. Да и в злодеи не гожусь. Дал однажды слабинку, вот и сижу перед вами.
— Слабинка — это коллекционирование драгоценных камней?
Задержанный вздохнул.
— Вы же местный, должны знать, что рожденному в Камнегорске трудно противостоять фарту. Его впитываешь с молоком матери. Золото, изумруды, аквамарины, александриты... Куда ни ступи — сокровища; да те же старые отвалы, где мы промышляли... Их надо через сито просеивать или под охраной содержать. Так вот... — Витковский помолчал, собираясь с духом. — Считайте, что я жертва той лихорадки, которой заболевают в местах, подобных Клондайку и Камнегорску. Здесь даже воздух пропитан легендами о старинных кладах. Не доводилось вам, Борис Иванович, слышать про изумруды, зарытые на Большом Створе еще французами?
— «Анонимная компания»?
— Она самая. Я ведь пацаном по тайге помотался, отыскивая эти богатства...
— Поэтому привлекла записка ротмистра Вологжанина?
— А вы считаете ее мистификацией?
— Отнюдь. Между прочим, точно установлено, что записка из того времени. Почерк идентичен, мы сверяли с сохранившимися документами, среди них есть и принадлежащие перу управляющего Вологжанина. Впрочем, что из того? Большого значения это уже не имеет.
— Почему не имеет? — насторожился Виктор Сергеевич.
— Так ведь, судя по автографу ротмистра, саквояж зарыт где-то на Рассохах, а там, как вам известно, вода колышется.
Впервые за время беседы Витковский поднял глаза на Шевченко. Смотрел прямо, не мигая, как бы оценивал майора. Затем облегченно выдохнул;
— Позвольте не согласиться с вами. Как говорится, возможны варианты, вот и ротмистр об
