Именно там он и обнаружил братьев и, подходя к ним, задней мыслью подумал, что расслабляться пока рано. Эйб стоял у черты, и с отчаянным напряжением целился в мишень, и ему явно не прибавили уверенности слова Нолана:
— А вот если бы не забросил спортзал в своё время, сейчас твои мышцы не болтались бы лоскутами, и ты бы так не позорился. Не будь цыплёнком, братишка, швырни его как следует!
— Если только представлю на его месте твою голову, — пробурчал Эйб и сосредоточился на мишени.
— И почему тебе так нравится дразнить его?
— Трудно сказать, — весело отозвался Нолан и отпил пива.
Барри последовал его примеру и, облокотившись о стилизованную колонну, усмехнулся. Порой полезно вот так сбежать от внешнего мира и провести время в компании братьев, но и частить с этим не следует: такие вылазки приятнее, когда успеваешь по ним соскучиться. Надо сказать, им всегда было интересно втроём, даже несмотря на разницу в возрасте и совершенно разные характеры. Каждая пора была интересна по-своему, но сейчас, когда все трое уже взрослые, холостые мужчины, пожалуй, комфортнее всего.
— Да чтоб тебя!
Брошенный Эйбом топор с глухим стуком ударился о мишень и постыдно упал на пол. Туда же рухнуло и без того не самое радушное настроение младшего брата.
— Ни слова, — предупредил он, развернувшись, указав на Нолана. Тот шутливо приложил палец к губам, но все его комментарии легко читались во взгляде. — Я выполнил условие, теперь, если вы насмотрелись, поехали домой!
— Зануда, — вздохнув, припечатал Барри, и хмуро уставился на протянутую руку. — Ты чего?
— Давайте ключи.
— Чтобы я пустил тебя за руль своего фургона? — возмутился Нолан. — Чем ты там надышался в Лондоне?!
— Из нас троих я — единственный, кто не пил, — Эйбу удалось изобразить самую ехидную ухмылку в мире, — а уж совладельцу паба как никому другому нужно знать, что за руль после выпивки нельзя. Не говоря уже об учителе.
Барри не знал, с кого ему смеяться: с растерянного и грустного Нолана, или же со сверкающего мстительным триумфом Эйба? Средний брат закусил губу, возможно, даже вспотел, но в итоге выудил из кармана связку ключей и, сунув их Эйбу, решительно зашагал к выходу.
В салоне фургона тучи сгустились сильнее, чем над городом. Барри думал, что разразится «буря», но поездка прошла в гнетущем молчании, и он, пожалуй, был рад её окончанию, когда впереди замаячил их паб.
Так как из дома его забрал Нолан, Барри решил, что вызовет такси. Нолан наверняка останется здесь, чтобы проверить, всё ли в порядке, а Эйб, следуя первоначальному плану, поднимется в квартиру над пабом, в которой временно проживает, и вырубится часов на десять-двенадцать.
Паб встретил тишиной. Из колонок играла ненавязчивая тихая мелодия, бармен, припав на локоть, мило болтал с их поваром Энни. Завидев троицу, они не то, чтобы вытянулись в струнку перед начальством, просто их позы и выражения на лицах стали чуть более осознанными, чем минуту назад.
— Не густо пока людей-то, — осмотрев зал, проговорил Барри.
— Ну, так дождь, — Энни взмахнула пухлой ручкой. — Но расстраиваться рано, к вечеру подтянутся. С возвращением, Эйб.
— Ага.
— Порадуешь нас выступлением?
— Только не сегодня, — пробормотал несчастный мученик и смачно зевнул. — Всё, исчезаю.
Барри собирался последовать его примеру, но слова бармена, адресованные Нолану, обратили его во внимание:
— … пришло час назад, доставили курьером. От меня требовалась только роспись, парень был немногословен.
— Что там?
Почти дошедший до кухни Эйб тоже вернулся. Выгнув голову через плечо Нолана, он прочитал:
«Флетчер и Мэйв Томпсон выражают своё почтение, и счастливы пригласить вашу семью стать их почётными гостями на званом ужине, который состоится 13 октября текущего года, в 18:00. Мероприятие носит тематический характер, поэтому просим мужчин прибыть в строгих костюмах, дам — в нарядах, соответствующих Эдвардианской эпохе»
— Ничего себе, как официально, — пробормотал Эйб и прочитал адрес. — Богатый райончик. С каких пор нам присылают приглашения на такие вечеринки?
— Их и раньше присылали, но родители чаще игнорировали такие бумажки, — пробормотал Барри, а сам не мог оторваться от знакомой фамилии в начале послания, ощутив, как тяжело забилось сердце. Если его догадка верна…. Надо проверить.
Отойдя от братьев на несколько шагов, Барри достал телефон и написал сообщение:
Б.: «Нам тут пришло письмо из прошлого. Вы — единственные Томпсоны в Истборне?»
Через минуту телефон пикнул:
О.: «Ох, они и до вас добрались. Здесь будет психушка. Проигнорируй, если не хочешь свихнуться»
Б.: «Мой мозг сломался на слове «Эдвардианской». Что это?»
О.: «Ха-ха! Если кратко — перья, бусы, кружевные платья»
Воображение «услужило», подсунув ему изображение Оливии во всём этом. Проклятье.
Б.: «Обещаю надеть бусы, если на тебе будет хоть одно перо»
Отправил — и замер в ожидании ответа. Казалось, Оливия писала целую вечность, прежде чем раздался долгожданный «пик»
О.: «Тогда нанижи их на бороду, и я подумаю. Пора идти выбирать платье. Пристрели меня»
Б.: «Пиф-паф»
Оливия не ответила, но Барри отчётливо представил, как улыбка осветила её лицо. Да он и сам сейчас улыбался, как подросток. Пора возвращать брутальность.
Кашлянув, потёр бороду и повернулся к братьям. Нолан покрутил конвертом.
— Это та, о ком я думаю?
Барри кивнул. Нолан склонил голову набок, прищурился.
— А ты до такой степени мазохист, чтобы принять приглашение?
Зрит в корень. Подавив вздох, мужчина снова ограничился кивком.
— Что? О чём вы двое говорите?
Проигнорировав Эйба, Нолан хлопнул приглашением по барной стойке и, стрельнув бровями, провозгласил:
— Отдых отменяется. Поехали в прокат, нужно одеться по приличнее.
Глава 16
Лив проснулась ни свет, ни заря. Открыла глаза и, повернувшись на другой бок, обнаружила, что Майлза рядом нет. Его нельзя назвать ранней пташкой, так куда он делся в… с ума сойти, половину шестого утра?!
Возможно, он встал попить воды, или сходить в туалет… чувствуя себя параноиком, девушка накинула халат и вышла из комнаты. И с каждым шагом всё яснее понимала, что мужа нет дома.
Вернувшись в спальню, и заглянув в шкаф, среди сложенных и развешенных с педантичной одержимостью вещей не нашла его спортивный костюм. Телефона тоже не было.
Что-то внутри сжалось и ухнуло вниз. Сердце это было, или же остатки чувств? Оливия тяжело осела на кровать и уставилась на стену напротив.
