посредством совместных приемов пищи в этот день провалилась уже дважды.
Утром Ария даже не скрывала того, что ей неприятно находиться в обществе герцога. И несмотря, на то, что Сиэль это осознавал, вопреки привычке, он не хотел сдаваться. К сожалению, ему не хватало опыта и элементарного знания женской души, чтобы понять, как загладить свою вину перед супругой, и невежественный мужчина, который только и знал рабочие обязанности, был вынужден действовать путем проб и ошибок.
Герцог был довольно наблюдательным, потому осознавал и то, что его жена поняла его ложь относительно ошибки в бухгалтерии, что оскорбило ее еще сильнее. Ему следовало бы извиниться перед ней еще тогда, но то ли гордость, то ли трусость не позволила, и момент был упущен. С детства его учили сглаживать углы: если можно было обойтись без скандала, даже под выдуманной причиной, он избегал неприятностей. Так было заведено в аристократическом обществе, так его учили, и сегодня, следуя привычным правилам, мужчина ошибочно посчитал, что Ария согласиться закрыть глаза, тем более, он признал вину за свой недосмотр. В другой ситуации этих своеобразных извинений было бы достаточно.
Но когда он говорил это, с каждым словом, вырывающимся из его рта, в голове мужчины набатом билась мысль, что он совершает ошибку и лучше замолчать здесь и сейчас. Но он довел свою мысль до конца, осознав, что только что потерпел очередное поражение. До нелепого глупо было даже предполагать, что Ария, не росшая в аристократической семье, после трех лет издевательств, молча проглотит обиду и притвориться, что ничего не было. Пусть она и ответила, как того требовал этикет, Сиэль не обманулся, по тону, телу и даже взгляду видя презрение жены, которую лишний раз оскорбил вместо того, чтобы загладить свою вину.
Забросив все дела на бедного Жака, Сиэль полдня потратил на продумывание нового плана. Посоветовавшись с тем же помощником, коллективным решением было принято, что женщина должна подобреть, если с извинениями преподнести стоящий и дорогой подарок. Мысль не то, чтобы вызывала доверие, но других идей у герцога не было, и он загорелся желанием провести вечер с женой, где за ужином преподнесёт ей… что?
К своему очередному стыду мужчина понял, что совершенно не знает женщину, на ком женат уже несколько лет. Ни вкусы, ни желания, ни увлечения. Ничего. Как и отец, Сиэль оказался совершенно невежественен во всем, что касалось женщин. Но лишь сейчас Сиэля привела в бешенство и негодование эта истина.
Он потратил три года на работу, забыв о молодой супруге, живя с ней в одном доме, словно с незнакомкой, и изредка встречаясь в супружеской спальне.
Теперь же мужчине предстояла непосильная задача наверстать так бездарно потраченные годы. Но с чего начать? Он совершенно не представлял, что можно сделать, чтобы просто притупить эту враждебность Арии, которую она заслуженно испытывала к своему безразличному и холодному супругу.
Он пригласил ювелира, купил, самый дорогой браслет, хотел угостить жену ужином с любимыми блюдами. Но тут вновь выяснилось, что ни одна живая душа в его доме совершенно не знала предпочтений хозяйки поместья в еде, заявляя, что утверждением меню всегда заведовала лишь его мать.
Это едва не привело герцога в отчаяние, но он решил не сдаваться, приказав приготовить лишь самые изысканные блюда и заказав даже не по сезону дорогостоящую клубнику, которая была так популярна среди молодых аристократок, по мнению Жака.
Но она пропустила ужин. И Сиэль даже не сомневался, что причина в нем.
– Прошу прощения, Ваша Светлость. Прежде вы никогда не спрашивали, где Ее Светлость, даже если она отсутствовала. Я не подумал, что вам может быть интересно, – занервничал сбитый с толку дворецкий.
– С этого момента докладывай мне обо всех передвижениях моей жены, – в раздражении смял он записку и бросил ее на стол, который ломился от дорогостоящий и изысканных блюд. Еще недавно он с воодушевлением представлял, как его жена будет пробовать каждое, а он, по ее мимике отслеживать, какое блюдо понравилось больше остальных. Маленькими шажками он намеревался узнать свою жену. Теперь же от одного взгляда на расставленные тарелки с деликатесами к его горлу подкатывала тошнота. Аппетит, как и настроение, окончательно улетучился. – Уберите это, – встал он из-за стола, даже не притронувшись ни к чему. – Фрукты отнесите в комнату герцогини. Я буду в своем кабинете, поработаю, – оповестил Сиэль, надеясь, что хоть привычная монотонная работа поможет ему слегка успокоиться. – Оповестите сразу, как только моя жена вернется, – потребовал герцог и вышел из столовой, оставив прислугу в полной растерянности и со смутной тревогой о том, что, кажется, обстановка в поместье семьи Клоше стремительно меняется.
И многим, кого посетила данная догадка, это не понравилось. Каждый стремительно вспоминал каждый проступок в отношении герцогини, к которой герцог, внезапно потеплел.
Однако, герцог совсем не ожидал, что момент представиться так скоро, по пути в свой кабинет заметив карету, что въезжала в ворота. Наравне с удивлением от такого скорого возвращения Арии, грудь мужчины наполнили и другие чувства и основная была – тревога, которая взялась словно из ниоткуда. И эта тревога только возросла, когда в сумерках герцог увидел громадную фигуру своего наставника, который появился из кареты с хрупкой фигурой на руках.
Сиэль и сам не понял, в какой момент сорвался с места, опомнился только на лестнице в холле, когда сэр Гаспар вносил его жену через порог.
– Ария! – кажется, закричал Сиэль, испытав странное чувство, похожее на страх. Но так казалось лишь ему, ведь горло перехватило, и его хрип был едва различим. А затем он и вовсе замер, почувствовав почти оглушающее облегчение, когда Ария, до этого момента безвольно лежавшая в крепких руках рыцаря, подала голос:
– Сэр Гаспар, прошу вас, опустите меня уже! Я вполне смогу стоять на ногах. Честное слово, я же не ногу сломала! – говорила Ария довольно бодро, а на ее лице даже присутствовал румянец. Если бы не рыцарь, что нес ее на руках, герцог подумал бы, что его жена находится в довольно приподнятом настроении.
– Что за глупости? – сварливо и недовольно заявила новая личная служанка герцогини. Говорила она довольно нагло и непочтительно, что могло бы оскорбить иного аристократа, но герцог лишний раз напомнил себе, что эта простолюдинка была выбрала лично Арией, потому он не вправе вмешиваться. Да и
