Еще одно очко в пользу доктора! Мегрэ накануне и сам заметил супружескую парочку на улице. Как же он об этом не подумал! Все очень просто!
– Она мне позвонила около восьми. До этого я не хотел ее беспокоить. Она ведь устала после долгого путешествия. Поэтому я сам отправился в отель, где ввел ее в курс дела.
– Благодарю вас, и разрешите задать еще один вопрос: кто лечил вашу жену начиная с первого августа?
– Доктор Буржуа. Я мог бы, конечно, лечить ее сам, поскольку у нее нервная депрессия, но, как и большинство моих собратьев, я против того, чтобы лечить членов своей семьи.
Улыбка де Фоллетье отметила еще одно очко в пользу доктора. Следователь просто развлекался. Для него все это было великолепной историей для рассказов в Ла-Рош и окрестных замках.
– Не могли бы назвать точную дату, когда пригласили этого доктора?
Едва заметное колебание, а следователь, удобно устроившийся, вытянув ноги в кресле, как будто что-то почувствовал в воздухе.
– Точно я не помню.
– Самый первый день?
– Видите ли, месье Мегрэ, вы ведь сами имели дело с больными, не так ли? Да, я просто забыл, что ваша жена сейчас находится в клинике, и лечит ее мой собрат Бертран. Так что вы называете первым днем?
– В первый день она почувствовала себя плохо, потом начались боли, затем лихорадка… Это в случае с моей женой. А как у вас?
Следователь хотел запротестовать, будучи человеком галантным и не желающим, чтобы подверглись обсуждению столь интимные вопросы. На этот раз он посмотрел на Мегрэ как на человека невоспитанного.
– Ах, оставьте! В случае с моей женой все началось с ощущения большой усталости. Она просто оставалась лежать в постели, как это столь часто случается с женщинами.
– Так. И в какой же день?
– Я не записывал.
Это случилось накануне несчастного случая, не так ли?
– Возможно.
Следователь от нетерпения заерзал, засучил ногами и посмотрел на комиссара осуждающе.
– Не забывайте, доктор, что вы сами пригласили меня прийти сюда, когда я решил задать вам вопросы, которые считал полезными.
– Я еще раз прошу…
– Доктор Буржуа прибыл в тот день, когда произошел несчастный случай?
– Нет.
– На другой день?
– Не думаю.
– А может быть, еще раньше? Кстати, вчера он приходил?
– Да.
– А сегодня?
– Нет еще.
– Вы каждый раз присутствуете, когда он консультирует?
– Да.
– Это же вполне естественно! – взорвался наконец Ален де Фоллетье. – Позвольте мне вам заметить, комиссар…
– Перестань, я вас слушаю, комиссар…
А тот в это время изучал лежащие на столе предметы. Бювар из твердой кожи с инициалами доктора. Нож для разрезания бумаг из слоновой кости, лежащий перед чернильницей, и еще один, поменьше и потоньше, для вскрывания писем.
– Позвольте мне, конечно в вашем присутствии, задать вопрос вашему слуге?
Следователь просто вскочил, но доктор остановил его жестом, нажимая одновременно электрический звонок вызова.
– Вы видите, – заметил он с чуть заметной нервозностью в голосе, – что я веду игру до конца?
– Вы продолжаете считать, что это игра?
Стук в дверь. Это Франсис, который, естественно, пришел с подносом.
– Франсис, комиссар Мегрэ хотел бы задать вопрос.
Разрешаю вам ответить.
Уже второй раз в течение дня кому-то разрешают при нем говорить. И это только потому, как правильно заметил следователь, что комиссар в отпуске. Вопрос был своего рода кастовый, и у Мегрэ загорелись уши.
– Скажите мне, пожалуйста, самым простым образом, куда вы положили серебряный нож?
Он даже не дал себе труда посмотреть при этом на доктора. А вот слуга, наоборот, сразу глянул ему в лицо.
Он рылся в памяти, повернувшись лицом к хозяину.
– Его нет на месте? Клянусь, что я его не брал. Если позволите, я сейчас же пойду поищу.
Значит, серебряный нож был вовсе не из области иллюзий и кошмаров, он на самом деле существовал в этом доме. И не без причины преследовал Лили Годро в клинике.
– Бесполезно, – заметил Мегрэ. – Благодарю вас.
– И это все?
Франсис не удержался, чтобы не бросить на него перед уходом взгляд, выражающий упрек. Разве не приятелями они были вчера в гостиной Попин? Разве он не рассказывал все, что знал? Зачем же теперь намекать на то, что он вор или что-то в этом роде? Да еще в присутствии других людей?
– Я всегда в вашем распоряжении, месье Мегрэ.
– Я не хотел бы испытывать ваше терпение, как и терпение месье следователя.
А тот достал из кармашка часы, всем видом показывая, что визит действительно слишком затянулся. Что этот Мегрэ явился с каким-то пустяком в кабинет-библиотеку, где так задушевно отдыхали двое друзей. Этот комиссар поступал, как удобно ему, напоминая ребенка, представленного лицу значительному, высокопоставленному, а этот ребенок ведет себя совершенно несносно.
– Я хотел бы еще, доктор, взглянуть на ваш кабинет для консультаций.
– К вашим услугам.
Не мелькнула ли в его голосе какая-то усталость?
– Ты можешь пойти с нами Ален. Я полагаю, что у тебя не было случая побывать там.
Они спустились следом за Мегрэ, тихонько переговариваясь между собой. Прошли через дверь, ведущую в сад, и пересекли его. В глубине стоял гараж из красного кирпича, через который можно было выбраться на улицу. Рядом располагалось двухэтажное здание, дверь в него доктор отпер, достав из кармана ключ.
Коридор был пуст, комната ожидания выглядела банально, в отличие от подобных комнат у других медиков не была украшена привычными акварелями на стенах. Но в соответствии с традицией стоял столик с пачкой иллюстрированных журналов.
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Наверху на лестничной площадке были только две двери. Та, что посветлее, вела в рабочий кабинет доктора. Кабинет достаточно просторный, как и тот, что с библиотекой. Там стояли два великолепных кожаных кресла, стол, а у стены узкая, тоже обитая кожей кушетка, должно быть, для обследования больных.
Стекла двух выходящих в сад окон были матовыми, не давая сильно светить и слепить послеполуденному солнцу. На тех же, что выходили на улицу, висели плотные шторы. Напротив находилась слепая стена какого-то склада.
Мегрэ приоткрыл дверь в соседнюю, более узкую комнату. Она состояла из туалета и нескольких стеклянных шкафчиков, в которых в строгом порядке были разложены сверкающие никелем инструменты.
