встал в боевую позу. Друзья, увидев, что дела плохи, присоединились, встав по бокам. Как долго длилась рукопашная схватка — сказать не могу, так как очень скоро меня отбросило назад и я, ударившись головой о чей-то саркофаг, потерял сознание.
Очнулся от холодной металлической пластины на голове. Рядом стоял Саня с факелом и смотрел мне в глаза. Как следует протерев их, помассировав висок и осторожно ощупав голову, я осмотрелся в поисках пугало-огородной угрозы. Никого. Странно. Мерещится? Нет, на горизонте все чисто, да и тишина стояла как после ядерной бомбежки. Смотрю и глазам поверить не могу. Здесь как будто пятибалльный смерч прокатился: все разворочено, выломано; саркофаги, посуда и куски плит разбросаны по всему залу; некоторые колонны, развалившись, лежат грудой обломков; плотные толстые стены у входа разбиты, будто сюда прикатили здоровенный осадный танк.
— Ребята, что это с вами? — спросил я.
— С нами? Ничего.
— Почему кругом такой хаос?
— А-а-а, ты об этом? Да ничего особенного: просто приходил Сережка, поиграли мы немножко! — усмехнулся юноша, вспомнив мультфильм, и поставил факел в сторону. — Шучу. Просто здесь небольшое мочилово произошло, вот вещи и разбросаны. Хорошо, что сами целы остались. Ты ж как самый умный в «стену улетел» и вырубился, а нам отдувайся за троих — еле демона образумили.
— Какого еще демона?
— А восставшая мумия — это не демон? Для нас любое повышенное сверхъестественное — признак проявления демонизма.
— Ага, идиотизма! Вы шкаф нашли?
— Нет, но зато сумели поднять решетку.
— Что, такие сильные?
— Нет, такие умные, — прозвучал голос Михаила.
Я повернул к нему голову и с удивлением поинтересовался:
— А чем это ты, интересно, занимаешься?
Юноша сидел немного в отдалении от нас на чудом сохранившейся плите и заматывал в рулон какую-то белую полоску ленты. Посмотрев на меня, он улыбнулся и, ничего не ответив, продолжил неоконченное дело. Потом во второй раз посмотрел в мою сторону и, покачав головой, тихо произнес вообще-то он никогда не отличался громкостью произношения речи, из-за чего все время приходилось напрягать слуховой аппарат и вслушиваться в его неразборчивую болтовню, но иногда он просто поражал нас громкими и четкими фразами — жаль, что это происходило очень редко.
— Ты же у нас умный. Я думал, догадаешься. Вот эти тряпки ничего не напоминают? — он потряс рулоном и указал на два других, стоящих у его ног.
Приподнявшись и схватившись для поддержки за плечо Александра, я подковылял ближе. В голове шумело, ноги моментально сделались ватными, да и вообще состояние было такое, что хотелось просто залезть под одеяло и не высовываться до лета, чем ходить в поисках неизвестно чего. Присев рядом с другом, я прислонился спиной к холодной стене и на несколько секунд закрыл глаза, растворяясь в спокойствии. Затем глубоко вдохнул пыльный, насыщенный микробами воздух, и посмотрел на разбросанное кругом тряпье.
Первое впечатление было такое, будто друзья сбегали в магазин «ткани» и скупили там материал для выкройки нового хита сезона — модного комбинезона «а-ля Помпадур». Но это отпадало сразу же, так как найти в бутиках такой хлам просто невозможно. Следующей мыслью было то, что они разорвали свою одежду и, сделав длинную прочную ленту, попытаются пройти с ней по лабиринту, ни разу не попадаясь на одно и то же место, так как лежащая лента должна была указывать на то, что здесь уже прошли. Но и эта мысль оказалась неправильной, ведь перед собой я видел двух одетых, а не раздетых. «Итак, лента: грязноватая, сыроватая… плохо пахнущая, в некоторых местах оборванная, но между тем прочная и… нервущаяся».
— Мумия! — крикнул я.
— Ну, наконец-то ты созрел до такой детской идеи, а сидел, пыхтел, пыжился, тужился…
— Расслабься, не в туалете! — посоветовал «Макар».
— Да что вы в самом деле прилипли, лучше бы рассказали, что произошло.
— Да ничего особенного, — начал Мишка и по его взгляду стало ясно, что травля баек доставляет ему такое же удовольствие, как «Рафаэлло» балерине. — Просто, когда тебя вырубили, мы решили биться не на жизнь, а на смерть. Ну, для начала, конечно же, побегали, покидались предметами интерьера и сшиблись врукопашную. Ох и силен был противник. Такого только в шахтеры записывать, на пожизненную эксплуатацию, видишь, как руками намахал — весь пейзаж испортил. Ничего, и на лом нашелся прием. Этот «Хамон» на наше счастье за косяк зацепился, да и стал разматываться, а я вижу — дела нам сами в руку идут, стал подсоблять…
— У нас матом не ругаются! — напомнил я другу.
— Так то не мат.
— И вообще, мы люди городские и по-деревенски шпарить не приучены, так что не гони волну и давай переводи на нормальный русский язык!
— Без базара. Сейчас так заломлю, уши отвянут. Значит, стал я этого шпингалета раздевать, раскручивать…
— На бабки? — усмехнулся я.
— Не, так раскручивать. Ну, тот, ясный пень, сразу же стал козу ломать и гнилым пальцем в бубен тыкать, а тут Саня с томагавком, да как зашпендюрит в копчик. Тот в крик, а я знай мотаю. Разозлилась мумия, стала на кореша бочку катить, да не тут-то было — сильно ловкий попался. Она все стены переломала, пока до него добралась, а когда добралась, то, — фук — и нет ее — закончилась. Теперь вот сижу, рулоны мотаю.
— Очень интересная сказка, а что вы про решетку говорили?
— Так она сама открылась, — ответил «Мастер». — При очередном обстреле этого хрюмзика Миха саркофаг вскрыл, голову от туловища отделил и зашвырнул подальше, а решетка возьми да и откройся. Мы даже сами удивились.
— Значит, выход свободен?
— Пока да.
— Да брось ты это тряпье, сваливаем отсюда, пока другие не проснулись!
Мишка отшвырнул тряпки в сторону и первым пошел показывать дорогу. За ним, прихрамывая, брел я и замыкал шествие довольный погромом Александр.
За углом, действительно, не оказалось никакого препятствия, даже не обнаружилось следов его пребывания. Сжав найденные и весьма кстати пригодившиеся палки-выручалки, стали медленно, как спецназовцы-разведчики, пробираться вперед, поминутно озираясь и прислушиваясь ко всем посторонним шумам. А коридор все вел и вел нас вперед. На сей раз ничто не радовало глаз пестростью и пышностью композиций. Здесь не было ни мифических, ни библейских сюжетов, ни мозаики, ни настенной росписи — одни голые, в некоторых местах облупившиеся каменные блоки. Такое чувство, будто это не одно и то же здание, а совершенно параллельные миры. «Интересно, а с чего я взял, что это одно-единое помещение? Насланный морок иногда бывает настолько реальным и восхитительным, что его нельзя отличить от настоящего». Единственное, что заставляло задержать
