Он мог бы спокойно спать, если бы не рассказы симулянтов.
Глава 13
Как правило, рассказы отличались пугающей детальностью. Зверствами симулянты упивались и каждую ночь изо всех сил старались друг друга перещеголять. «А вы помните…» — обычно такими словами кто-то из симулянтов раскрывал кусочек мозаики, которая пусть и медленно, но постепенно объясняла, как эти люди оказались рядом с ним и почему решили любой ценой остаться здесь, пока не появится возможность убежать. Ну или пока не кончится война.
Джеймс был потрясен.
Когда мерзавцы наконец успокаивались, их рассказы проникали в кошмарные сны, приобретая форму, цвет, запах и такое количество подробностей, что просыпался он обычно, обливаясь потом.
В 1942 и 1943 годах оберштурмбаннфюрер Вильфрид Крёнер, буквально следуя по пятам за танковыми дивизиями войск СС, двигавшимися на Восточный фронт, вел по приказу подкрепление для CД, службы безопасности. Здесь он узнал, что сломить можно любую волю, — благодаря этому свое дело он полюбил.
— До того как оказаться на Восточном фронте, мы хорошо знали, как упрямо порой ведут себя на допросах советские партизаны! — Крёнер выдержал небольшую паузу. — Но раз первые десять партизан уже оторались, можно вести следующих, правда же? Хоть один точно что-нибудь скажет, чтобы отправиться на небеса чуть-чуть менее болезненно.
Силуэт с соседней кровати рассказывал, как вешали преступников — их медленно вздергивали, так что пальцы ног еле касались земли, — и пытался передать то щемящее чувство, возникавшее у него, если землю подмораживало и кончики пальцев лихорадочно плясали на зеркально-гладком льду. Он самодовольно рассказывал о тех случаях, когда ему удавалось перекинуть веревку через виселицу так, чтобы на обоих ее концах болталось по партизану — и чтобы весили они примерно одинаково.
— Если они много дергались, то, естественно, получалось это не всегда — приходилось прибегать к более традиционным методам, — добавлял он. — В целом фантазия поощрялась. Она внушала уважение. У меня на допросах партизаны говорили охотнее!
Улавливая малейшее движение, по палате заскользил взгляд Крёнера. Джеймс тут же закрыл глаза, когда рябой, обернувшись, уставился на него.
— Если вообще говорили, — добавил он.
Джеймса затошнило.
Для Крёнера то время по многим причинам было драгоценным. Как-то во время допроса мелкий, упрямый лейтенант советских войск, несмотря на несгибаемую волю и упорство, все же сломался и вытащил из брюк полотняный мешочек. Ему это ничего не дало — его забили до смерти, — а вот мешочек оказался интересным.
На стол высыпались кольца и немецкие марки, серебряные и золотые нательные кресты, небольшая сумма в рублях. Когда они стали делить добычу, его адъютант оценил ее стоимость в две тысячи марок. По четыреста каждому офицеру в штабе Крёнера, восемьсот ему самому. Эти вещи они звали военными трофеями и впредь лично обыскивали пленных, когда тех приводили на допрос или ликвидацию — так лаконично Крёнер звал казнь без суда и следствия. Рябой смеялся, когда рассказывал, как подчиненные схватили его при попытке поживиться, ни с кем не поделившись.
— Вот ведь скоты, они меня еще сдать грозились! Да ведь они сами также виноваты! Все себе что-то прикарманивали, если получалось!
Поджав ноги, слушатели тихонько смеялись, хоть и слышали эту историю не в первый раз. Крёнер доверительно понизил голос:
— Надо же о себе подумать! Вот я и избавился от всех троих, чтобы они мне больше номеров не откололи. Когда два трупа нашли, меня, естественно, допросили, но доказать-то все равно ничего не смогли. Решили, что третий дезертировал. Удачно все сложилось. А мне больше делиться ни с кем не надо было.
Лежащий посередине мужчина приподнялся на локтях.
— Ну со мной-то ты во всяком случае поделился! — сказал он.
Джеймс и правда никогда не видел лица шире; его испещряли мелкие косые морщины, которые ни с того ни сего складывались в улыбку, порой в них залегала тень тревоги. Темные брови прыгали вверх и вниз, вызывая к нему доверие.
Роковая ошибка.
Впервые Крёнер и этот самый Хорст Ланкау столкнулись зимой 1943 года, за четырнадцать дней до Рождества. В тот день Крёнер участвовал в облаве в южной части Восточного фронта. Ее цель — зачистка после недавнего рейда.
Деревни пострадали, но уничтожены не были. За полуразрушенными дощатыми стенами, загороженными связками соломы, еще оставались семьи — жили на супе из последних костей забитой скотины. Крёнер вывел всех людей и расстрелял. «Дальше!» — поторапливал он солдат СС. Он задался целью поймать не тех, кто, возможно, партизанил, а советских офицеров — им было что рассказать, а еще наверняка из них можно будет вытрясти что-нибудь ценное.
На окраине четвертой деревни солдаты СС протащили между горящими домами мужчину и швырнули перед машиной Крёнера. Мерзавец тут же поднялся, вытирая снег с лица и презрительно фыркая в сторону охраны. А затем бесстрашно посмотрел на своего судью.
— Прикажите им уйти, — говорил он явно на прусском диалекте и смотрел хладнокровно, отмахиваясь от конвоя. — Я могу кое-что важное рассказать.
Крёнера подобное пренебрежение к смерти разозлило — целясь в равнодушное лицо и держа на курке палец в кожаной перчатке, он потребовал, чтобы мужчина встал на колени. Одетый в жалкую крестьянскую одежду мужчина без малейшей доли раскаяния сообщил, что он немецкий дезертир, штандартенфюрер подразделения горных стрелков и чертовски хороший солдат, у него много наград — его просто так не расстреляют.
Любопытство, медленно овладевшее Крёнером, спасло бедолаге жизнь. Когда он сообщил, что зовут его Хорст Ланкау и что у него есть предложение, на его широком лице читался триумф.
Военное прошлое Хорста Ланкау оказалось темным. Джеймс заключил, что военную карьеру тот делал еще до начала войны. Опыт у него был богатый. Судя по всему, его ждала славная, но в то же время обычная военная карьера.
Война на Восточном фронте быстро поломала даже великие традиции.
Изначально подразделение горных стрелков Ланкау — одна из козырных карт наступления — предназначалось для захвата советских штабных офицеров в тылу противника. Затем их нужно было передать службе безопасности, в редких случаях — гестапо, там из них и выжимали все возможное. Хорст Ланкау этим занимался уже несколько месяцев. Грязная и опасная работа.
Однажды им повезло: в плен взяли генерал-майора, в вещах которого, помимо прочего, обнаружилась маленькая шкатулка: в ней лежало тридцать мелких, но чистых бриллиантов. Целое состояние.
Благодаря этим тридцати камешкам он и принял решение: пережить войну любой ценой.
Крёнер загоготал, когда Ланкау дошел до уже известного ему сюжетного поворота: чуть ли не извиняясь, он рассказал, как на воровстве его поймали свои же люди.
— Я этих доверчивых идиотов собрал у костра и выдал дополнительную порцию эрзац-кофе.
