Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
телефонов и ближе познакомились друг с другом, перечисляя горы, на которых они побывали, друзей, которых потеряли… Они говорили друг другу, что с восхождениями пора завязывать, но не сейчас. Несколько сербов имели за плечами военный опыт и сравнивали уход из Асколе с отправкой на войну. За деревней не будет ни садов, ни детей, ни законов.
Сотни носильщиков, бредущих друг за другом, формировали караван, растягивающийся на километры. В полдень почти все останавливались. Мусульмане снимали поклажу, чтобы совершить намаз. Повернувшись лицом на юго-запад, в сторону Мекки, они прижимались лбами к коврикам, которые раскладывали на камнях, и славили Аллаха. Затем поход продолжался.
Носильщикам кое-где приходилось продираться через кустарник и заросли шиповника, натыкаясь на шипы длиной со швейную иглу. Ближе к полудню температура поднялась до сорока шести градусов, и мужчины омывали свои головы в ручьях и балансировали на тропах, высеченных в скале. Через два дня похода исчезли сначала тополя, затем трава, а впереди показался Балторо – ледниковый язык длиной пятьдесят шесть километров. Дальше к северу возвышались одни из самых высоких скальных стен в мире – Башни Транго. Подо льдом уже слышался шум талых ледниковых вод, питающих реку Бралду. Иногда солнце пробивалось сквозь облака, и янтарного цвета лучи, исходящие из одной точки, словно колонны, упирались в землю.
За неделю альпинисты дошли до Конкордии – места слияния ледника Балторо с ледником Годвин-Остен. Лед вспучивался и трещал со звуком ружейного выстрела, а перед ними стояла К2, от которой полз серый ковер изо льда и щебня. Окруженная пиками меньшей высоты, пирамида, казалось, держала на себе тяжесть всего неба.
Во время этой третьей попытки взойти на гору Карим, должно быть, любовался пирамидой К2 и мечтал о вершине. В Конкордии, в полутора днях пешком от К2 он поставил свою палатку рядом с палаткой шерпов. Шерпы молились, слышались их буддистские песнопения. Будучи исмаилитом и веря в Аллаха, Карим никогда бы не стал молиться горной вершине. Для него К2 была не богиней, а просто огромной скалой.
* * *
Носильщики и альпинисты провели вместе неделю, но жили обособленно. «Я не помню по имени ни одного из них», – сказал итальянец Марко Конфортола. Проблему представляло даже обсуждение рабочих вопросов. Большинство носильщиков говорили только на своих малораспространенных языках, таких как балти, кховар, ваханский, шина и бурушаски, тогда как Марко говорил по-итальянски. Дело осложняли и культурные барьеры, например Марко любил салями. Мусульмане же, как известно, свинину не едят. Многие из них считали неправильным, что европейские женщины ходили в шортах, и смущались, когда альпинисты смотрели на DVD фильмы о любви. «Фильм «Brokeback Mountain» шокировал меня», – вспоминал двадцатисемилетний носильщик из Галапура по имени Якуб. Но он все равно посмотрел его.
Якуб, как и большинство его собратьев, жил отдельно от клиентов и спал на открытом воздухе. У носильщиков были даже свои уборные. «Это немного напоминало «равенство порознь», – вспоминал Ник Райс. – Но мне больше нравились туалеты носильщиков. Европейцы чувствовали себя неважно, и в наших туалетах часто было грязно».
Но и обычные, и высотные носильщики считали культурный обмен полезным и не придавали большой важности «проступкам» своих нанимателей. «Мне было забавно», – вспоминал Джехан Шах, пятидесятитрехлетний носильщик из деревни Куардо. Он слышал, как пара из команды «Прыжка с разбегу» громко занималась сексом в своей палатке. «В Пакистане такого не бывает, но почему я должен быть против, если так принято в Корее?»
Кроме того, в экспедициях хорошо платили. Средний заработок пакистанского рабочего – 2,81 доллара в день, а Джехан Шах и другие носильщики получали девять долларов в день или девяносто центов в час, если работали по десять часов. Можно было заработать и гораздо больше, экономя на ботинках, носках и солнцезащитных очках. Компании, организующие экспедиции, обычно обеспечивают носильщиков этим жизненно важным снаряжением, но многие перепродают его по получении. «Если не поцарапаешь солнечные очки, за них можно выручить сто рупий (1,2 доллара) на базаре в Скарду, – говорит тридцатишестилетний носильщик из Гулапура Шуджаат Шигри. – Это хорошие деньги».
Сейчас носильщики в основном получают нечто вроде премии при устройстве на работу для покупки необходимых вещей. Одни приобретают хорошее снаряжение, другие – минимально необходимое, третьи вообще ничего. Носильщики часто идут босиком или в дешевых шлепанцах, чтобы сберечь хорошую обувь. Кто-то надевает разные кроссовки, выброшенные бывшими клиентами. Когда случается непогода, экспедиции раздают бесплатное снаряжение, имеющееся в запасе на экстренный случай, но его всегда не хватает. Многие носильщики считают, что лучше немного потерпеть неудобство, но сохранить хорошее снаряжение для перепродажи. Отсюда отмороженные пальцы ног и обожженные ультрафиолетовыми лучами, красные, как гранат, глаза.
Носильщики получают больше, если идут быстро. При благоприятной погоде за сезон можно совершить пять или шесть походов к К2 и обратно. «Если трижды сходить к горе, можно обеспечить семью на год», – говорит Заман Али, девятнадцатилетний носильщик из деревни Тисар, где он выращивает ячмень, горох и пшеницу. Одни грузы предпочтительнее других. По словам Али, «лучше всего палатки и котелки», потому что они постоянно нужны. В 2008 году он нес палатку-столовую для сербской команды. Если нести рис, его могут съесть по пути, тогда носильщика раньше отправят назад и он меньше заработает.
Забастовки носильщиков довольно часты, но в 2008 году почти никто не бастовал, потому что «все экспедиции соглашались с нашими тарифами», говорит Яффар Вазир, президент профсоюза носильщиков. Чтобы у экспедиций не было соблазна пересмотреть договоренности, носильщики всегда имеют при себе заламинированные карточки-удостоверения и брошюры, разъясняющие их гражданские права.
Тем не менее, по словам Сайеда Амира Разы, генерального директора компании Alpha Insurance в Исламабаде (единственной компании, страхующей пакистанских носильщиков), две трети носильщиков в тот сезон шли к К2 без страховки, несмотря на требования пакистанского законодательства, согласно которому страховать необходимо всех. Полис обходится в 1,75 доллара в месяц, а в случае смерти в результате «очевидного несчастного случая» выплачивается 1200 долларов. Если свидетелей смерти нет, что часто бывает, когда носильщики рассредоточиваются или проваливаются в трещины, страховка аннулируется. В среднем ежегодно подтверждается смерть двух застрахованных носильщиков. Никто не фиксирует смерти не застрахованных.
Альпинисты-иностранцы тоже вынуждены брать риск на себя: их жизни не страхуются. Даже специальные страховые компании, такие как Patriot Extreme, отказываются распространять покрытие на несчастные случаи и смерти на высоте более 4500 метров. Это ниже, чем базовый лагерь К2.
Эвакуация пострадавших – тоже особое дело. Раньше пакистанская сторона обеспечивала вывоз по воздуху, если пилоты «Бесстрашной пятерки» могли сесть в месте, где находится пострадавший, но никто не возмещал армии расходы на такие полеты. Эти спасработы стоили пакистанским наголоплательщикам бешеных денег, говорит генерал
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
