немного, я нарочито громко захлопнула за ним дверь. Поколебавшись, засов все-таки решила не задвигать.
====== Глава 7. Смятение ======
Я жил во тьме,
Всю мою жизнь меня преследовали.
Тебе было бы страшно,
Если бы ты почувствовала мою боль
И увидела то, что вижу я…
Muse, The Dark Side
Чем любезней ведет себя новая хозяйка, тем больше меня одолевают сомнения. Не к добру эта ее показная заботливость. Мне ли не знать: некоторые господа любят увечить не только тела рабов, но и их души. Несмотря на искреннюю веру в то, что души у рабов нет.
С Хорхе было все ясно с первого мгновения: от него знаешь, чего ожидать. А с этой… мягко стелет, но спина сама собой каменеет в предчувствии внезапного удара.
Первым таким ударом становится пыточный стол, неожиданно обнаруженный прямо в ее покоях. Мертвое сердце яростно забилось в груди: выходит, девчонка решила приступить к делу безотлагательно? Предлагая мне самому лечь на стол, она едва ли понимает, насколько близка к смерти. Руки чешутся свернуть куриную шею одним быстрым движением пальцев.
Останавливает меня лишь недавнее воспоминание: еще утром я наивно полагал, что никого больше не стану убивать. Но Аро… Аро…
А затем… На миг, на короткий миг удается бездумно поверить в то, что она говорит правду. Что не собирается причинять мне боли. И уже в следующее мгновение ее руки начинают застегивать на мне ремни…
Как же бесит собственная доверчивость! А я ведь давно не зеленый юнец. Сколько раз в жизни меня предавали, продавали, обманывали? Только сегодня утром — ублюдок Вильхельмо.
Аро упрямо не хочет покидать мои мысли. Сухие глаза колет и жжет, будто их засыпали песком.
Лекарь мне незнаком. В который раз бешу самого себя: а чего я ожидал? Что мне пришлют сердобольного старика Гидо?
Руки этого не столь заботливы, но и не причиняют лишней боли. Прощупывают, надавливают, зашивают, перевязывают — ровно настолько, насколько требуется. Кажется, ему неприятно ко мне прикасаться. Плевать.
В этот раз обходится без пыток: меня отпустили. И даже накормили.
При воспоминании о смятении на лице девчонки мои губы кривит ухмылка. Такая забавная, с этим хлыстом за спиной. Всерьез решила, что уже приручила меня? А стоило лишь чуть оскалиться, и тут же показала истинное лицо.
Такая же, как они все. Хочет, чтобы перед ней раболепствовали. Получает наслаждение от незримой власти над теми, кто физически сильнее ее. Еще немного незатейливых игр — и как пить дать возьмется за хлыст.
Вот только позволю ли я?
В ноздри проникает непривычный аромат: пахнет цветами из сада. Невольно подхожу к окну, пробую руками прочность решеток: крепкие. Прижимаюсь лбом к нагретому солнцем металлу, смотрю наружу. Красиво.
Так красиво, что невольно забываешь о бесконечной, жгучей, пульсирующей боли. У Вильхельмо рабов держали в подземельях, на свежий воздух мы выходили лишь на короткое время перед боем. А здесь…
Как она сказала? «Иди к себе»?
Значит, здесь я буду существовать? Рядом с ее спальней?
Хм. Разбитые губы вновь расползаются в ухмылке. А девчонка затейница. Или смертница — как угадать? Я честно предупредил, что не стал бы ручаться за себя. Теперь ход за ней.
Хочет бойцового раба? Пусть научится им управлять.
Я вижу твои раны,
Я знаю, ты никогда не чувствовал себя таким одиноким,
Но держись, подними голову, будь сильным…
Sia, Angel by the Wings
В ожидании Сай я присела в кресло у неубранного столика, подперла щеки руками и позволила себе рассмотреть красоту саллидианского заката сквозь зарешеченное окно. Солнце здесь заходило позже, чем у нас на Севере, поэтому и дни тянулись дольше, но за неожиданными хлопотами я не заметила, как поместье начало тонуть в настойчивых объятиях сумерек. Небо над морем окрасилось в невероятные оттенки: золотистые отблески заката перечеркивались длинными мазками фиолетовых теней, багряные блики на облаках спорили с нежной голубизной горизонта, а спокойная рябь над водой искрила россыпью неуловимых красок — от темно-лилового до серебристо-серого. Сочная зелень сада теперь словно подернулась сизоватой дымкой, успокаивая глаз после яркого дневного света.
Глядя на эту красоту, невозможно было поверить в то, что в столь сказочной стране творятся такие ужасные вещи.
Тихий стук Сай возвратил меня в реальность.
— Все купила?
— Да, госпожа, — девушка протянула мне небольшой сверток.
— Спасибо, Сай. Теперь убери со стола, вымой ванну и можешь идти отдыхать.
— Мне идти обратно в бараки, госпожа?
— Да, — я невольно поморщилась, понимая, что без Сай под рукой мне будет неудобно, а тем более с диковатым рабом в соседней комнате. — Завтра попрошу донну Изабель переселить тебя куда-нибудь поближе. И утром будь, пожалуйста, здесь — поможешь мне привести себя в порядок.
— Как прикажете, госпожа, — Сай присела в легком поклоне, который нравился мне гораздо больше, чем ее прежние рабские позы.
Вздохнув, я набралась решимости, зажгла все свечи в тяжелом подсвечнике и направилась к узнику.
Так же, как и я несколько мгновений назад, он стоял у окна и наблюдал за тем, как сад погружается в сумерки. Заслышав мои шаги, отпрянул от окна и взглянул исподлобья. По бритой голове скользнул один из последних отблесков заходящего солнца.
— Будь добр, Джай, сядь на кровать.
Он послушался, и я с некоторым облегчением выдохнула. Похоже, простые приказы воспринимаются им легче, чем личные вопросы. Возможно, стоит повременить с открытым проявлением сочувствия: его колючая настороженность могла таить за собой горький опыт, который не перешибить простым дружелюбием.
— Сейчас прошу тебя посидеть неподвижно, пока я буду смазывать раны. Надеюсь, снадобья облегчат боль, — я поставила подсвечник на небольшой, грубо сколоченный столик у кровати и на всякий случай добавила: — Ты ведь не против?
Джай покосился на меня с молчаливым недоверием. Оставалось только надеяться, что ему не взбредет в голову причинить мне зло.
Первым делом я с величайшей осторожностью смазала ожоги: вздувшуюся волдырями букву «А» на груди и бесформенное пятно на спине, скрывшее клеймо прежнего хозяина. Джай едва заметно вздрагивал даже от легких прикосновений — конечно же, это больно, — но не вырывался и не издавал ни звука.
Затем я неторопливо прошлась по глубоким порезам, кое-где прихваченным стежками шелковой нити. Повязку над коленом трогать не стала: смажу завтра, когда придет время менять.
Закончив с ранами, принялась осторожно втирать целебное снадобье в суставы, растянутые на жуткой дыбе. Плечи, локти, кисти — раб беззвучно терпел, только дышал, казалось, тяжелее, чем обычно. Мне стоило немалых усилий преодолевать смущение: я впервые прикасалась к взрослому обнаженному мужчине, к тому же совершенно чужому и враждебно настроенному. Никогда
