любила в детстве.
Так как я особо не играла в саду с другими детьми, то я просто сидела на ковре и катала одна эту жёлтую машинку, затевая тем временем недоброе. Да, я планировала кражу. Провернуть её не составило труда, и тем же вечером дома я показывала маме новую машинку, которую якобы выменяла в садике. На следующий день я ушла в сад без неё, но кто же знал, что там машинки уже хватились. Так как игра была новая, то воспитательница, убирая всё в коробку, стала пересчитывать машинки и недосчиталась одной, той самой, что стояла у меня дома на полке. Обвинила она в этом мальчика, за которым уже числился вынос общих игрушек из сада. Помню то утро: мы стояли вокруг воспитательницы и боялись. Тот мальчик боялся быть несправедливо обвинённым, другие дети – что в садик больше не привезут новые игрушки, а я боялась, что меня вычислят. Время шло, а тот мальчик никак не сознавался в том, что ему вменяли. Страх у остальных ребят стал уступать место скуке, как вдруг тот мальчик заявил:
– Да это Юля украла! Она вчера играла с этой машинкой, я видел, – крикнул мальчик, показывая на меня пальцем.
Казалось, что моё сердце сейчас выскочит из груди. Оно так сильно билось, что я всерьёз стала думать, слышен ли его стук воспитательнице. Но воспитательница ничего не слышала, и тому мальчику она не поверила. Ей тоже уже стала надоедать эта ситуация.
– Так, чтобы завтра утром машинка была на месте, – строго резюмировала воспитательница.
В тот момент я испытала то, что называют муками совести. Практически весь день я провела в размышлениях о своём отвратительном поступке. Я не хотела, чтобы кого-то обвиняли в моём преступлении, надежда была на то, что воспитательница ничего не будет пересчитывать, машинка просто потеряется и про неё забудут. Придя домой, я боялась на неё смотреть. Этот маленький жёлтый спорткар стал мне противен так же, как и я сама себе.
На следующее утро я принесла машинку в сад и аккуратно положила к остальным игрушкам. Украденная вещь была возвращена, и постепенно всё вернулось в своё русло. Я помню этот случай до сих пор. Помню, как мне было тогда сначала страшно, а потом стыдно. Тогда я поняла, что не смогла бы не то что играть в украденную машинку, но даже смотреть на неё. Один вечер дома наедине с ней не стоил моих переживаний и мук совести, и точно он не мог бы стоить обвинения других людей в моём преступлении.
Я вооружена
Помните, я рассказывала, что была не особо агрессивной в детстве? Так вот, это второй случай, когда я не просто тихо плакала в углу, а перешла к активным действиям. Было это на дне рождения моей сестры. Среди гостей была девочка, с которой мы друг друга недолюбливали. Когда одной из вас только четыре, а другая уже ходит в школу, то эти три года разницы кажутся уже существенными, тем более, она была намного выше меня, а возможно, мне так казалось.
Я не помню, как именно нелюбовь той девочки ко мне проявлялась, но, видимо, меня это сильно задевало. А началось всё в тот день с какой-то колкой фразы, брошенной ею в мой адрес. Надо было что-то наконец предпринять и постоять за себя. Я дождалась, когда она уйдёт в ванную комнату и встала напротив в коридоре, возле двери. Когда та девочка вышла, первое, что она увидела – пистолет в моей руке, направленный прямо на неё. Ладно, на самом деле это был игрушечный фен, который я держала за рукоятку, представляя, что держу пистолет. Не знаю, откуда столько храбрости взялось, но я посмотрела ей в глаза и произнесла что-то вроде этого:
– Чтобы больше ты меня не обижала…
И тому подобное. Я говорила не так долго, но, видимо, очень серьёзно. То ли игрушечный фен её так напугал, то ли смесь злости и обиды в моём голосе, а может быть, мой хладнокровный взгляд, но девочка начала плакать. Она стояла, молча слушая мои бредовые угрозы, а по её щекам катились слёзы. Остановила эту пытку моя сестра, проходившая мимо. Увидев свою плачущую гостью, она, недоумевая, спросила, что же у нас случилось. Я успела убрать фен за спину и спокойно ответила:
– Ничего.
Та девочка подтвердила мои слова, и, утирая кулаком слёзы, сказала, что всё в порядке.
Сегодня мне немного жутко и стыдно вспоминать эту историю. Хорошо, что у меня дома среди игрушек не было игрушечного фена.
Хрупкость мира на детских плечах
В определённом возрасте, когда ребёнок познаёт мир, он, так или иначе, сталкивается со смертью. Это может быть смерть домашнего животного или кого-то из родственников. Не помню своих эмоций по поводу смерти бабушки, но зато помню чувство стыда, когда сама чуть не стала причиной смерти живого существа.
Была осень, и у меня с собой был зонтик. Я стояла возле лавочки и опиралась на него, как на трость. В какой-то момент я увидела одинокого спешащего по своим делам муравья и стала пытаться задавить его тем концом зонта, что касался земли. Муравей не собирался сегодня умирать и только ускорил свой темп, убегая от моего зонта. До определённого момента за этим наблюдала мама, которая, окончательно убедившись в моих намерениях, взяла меня под локоть и приблизила к себе. Дальше последовал разговор о смерти и о причинно-следственных связях всех моих действий, после чего, представив, что муравей спешил с работы домой к своим маленьким муравьишкам, мне стало очень совестно. Совестно и страшно от ощущения всей хрупкости мира, в котором я живу.
Но вот с червями это не работало, не-а. Их было интересно пилить и смотреть, что будет. А на самом деле ничего не будет, два червя при делении одного не образуются. Все мои подопытные умерли в ходе эксперимента.
Записка с плохим содержанием
Во дворе был ограниченный выбор с кем играть. Дети были укомплектованы в своеобразные группы, а если тебе не нравился какой-то человек в этой группе, то уж ничего не поделаешь.
Может быть, во мне говорили зачатки лидерских качеств, и я чувствовала конкуренцию, а возможно, ещё по какой-то причине, но мне не хотелось играть с одной девочкой из соседнего дома, будем звать её Даша. Мы часто играли втроём – я, моя подруга и Даша, от которой я всё хотела избавиться.
