Ульяна в окно, когда поняла, что никто уходить не собирается, и грабители, или убивцы, обязательно проломятся в закрытую горницу.
Как на зло, на улице не бродили вооруженные мужики. Как только в Москве стала нормализоваться жизнь, оружные люди становились все большей редкостью, многие вновь пошли в мастерские и занялись, наконец, делом.
— Старая! Открой! Тебя не тронем! — раздался хрипловатый голос за дверью.
Ульяна ужаснулась. Они знали, кто именно в доме, следили, ждали, может быть, когда Милка уйдет, чтобы забрать сына, ее, Ульяны, сына. Если еще была надежда на то, что это грабители, и она была даже готова отдать тот самый узелок с золотом, что с большим трудом принесла Милке, чтобы откупиться, то сейчас становилось ясно — пришли убивать Демьяха.
Милка говорила, что страшные люди угрожали убить семью Егора, потому они и собирались пожить под государевой защитой в Кремле.
— Чей будешь, молодец? — сделала попытку что-то узнать Колотуша, вместе с тем женщина старалась тянуть время, может, все-таки кто-то слышал ее мольбы о помощи.
— Старая, я не стану с тобой разговоры разговаривать. Открывай и ступай прочь! — нервно прокричал тот же хриплый убийца.
Ульяна поняла, осознала, что и она будет убита. Уже потому, что не станет спокойно оставлять Демьяха на заклание.
Дверь стали ломать, а Колотуша еще раз подбежала к оконцу.
— То я, люди, стрелецкая вдова Колотуша! Спасите! Тати убивать пришли! — Ульяна пыталась докричаться хоть до кого-то.
Дверь стала поддаваться. Женщина, подрагивающими руками, направила пистоль на вход в горницу и ждала. Постепенно решимость идти до конца завоевывала разум Ульяны. Она не боялась умереть, она боялась не защитить. Ранее стрелецкая вдова увидела две тени, она надеялась, что татей не больше. Говорил только один, но их могло быть и пять, и десять. Знала бы Колотуша, что так придется, забрала бы все мужнены пистоли.
— Успею! — сказала сама себе Колотуша и подбежала к столу, беря нож в правую руку, но не оставляя пистоль, держа оружие в левой.
— Все мое оставляю Егору Рынде, — быстро, коряво, наскребла на деревянном столе женщина, добавляя. — Богом заклинаю!
Топор уже прорубил дверь в одном месте, и Ульяна, вопреки своей полноте, лихо подбежала ко все больше появлявшемуся зазору между дубовыми досками, из которых была сбита дверь.
Выбрав время, когда один удар топора уже высек щепу из двери, и тот, кто прорубает дверь, замахивается, Ульяна направила пистоль в щель и выжала спусковой крючок. Прозвучал выстрел, и одновременно заорали и один из убийц, и Демьях. Надежда, что мальчик не услышит шума и будет занят поеданием лакомства, не оправдалась.
— Ах ты, блядюжница! — выкрикнул хриплый голос, и в той же щели, в которую только что стреляла Ульяна, стали появляться один за одним дула пистолей и стрелять.
Выстрелы пришлись мимо, но Ульяна стала на направлении к мальчику и прикрыла его своим телом, чтобы в него точно не попали. Зря, сундук с мальчиком был за трубой, туда с двери попасть было нельзя.
Комнату заволокло пороховым дымом и Ульяна не сразу нашла лавку, на которой оставила и порох и пулю, чтобы перезарядить пистоль. У нее оставался один выстрел. Не собиралась Колотуша воевать, потому и не брала много зарядов.
Установилось затишье. Надежда вновь поселилась в сердце женщины. Может, ушли? Однако, через минуты три в дверь ударило что-то мощное. Не трудно было догадаться, что бандиты притащили бревно и стали им бить по двери.
Со второго удара дверь рухнула и в дверном проеме показались трое татей. Выстрел! Как подкошенный, падает первый ворвавшийся. Пуля стрелецкой вдовы поразила мужчину прямо в сердце. Оставалось еще двое, один, впрочем, держался за стену и истекал кровью. Это в него попала Колотуша, когда стреляла в щель в двери.
— Вжух, — сабля рассекает воздух и обрушивается на женщину.
Ульяна рефлекторно прикрывается правой рукой и сабля отрубает руку, продолжая свой путь к голове. Препятствие в виде руки уменьшило силу удара, и череп женщины не раскроили, но рассечение было существенным. Впрочем, Ульяна при современной медицине, вернее, ее отсутствии, обречена.
— Вот же баба! — дворянин Матвей Белов сплюнул, потом посмотрел на своего подельника, который все еще держался на стену, но было видно, что ему все хуже. — Ты как?
— Тяжко! — прохрипел Ванька Клык, холоп заказчика преступления.
Матвей подошел к подельнику и всадил тому нож в глаз. Потом стал резать лицо убитому, чтобы никто не смог узнать, чьим именно был холоп. То же самое Белов проделал с третьим подельником, несмотря на то, что тот так же был дворянином, как и Матвей, и вряд ли мог ассоциироваться с каким-либо влиятельным человеком.
— Прости Господи, грехи мои тяжкие! — сказал Белов и перекрестился на Красный угол.
Не издающая звуков Ульяна Никитична не реагировала на боль, которая пронизывала все ее нутро, но от того, что убийца обращается к Богу, ее покоробило. Благо, мимика на окровавленном лице женщины осталась незамеченной. Хотя какое «благо» может быть в сложившейся ситуации.
— Ну, а тебя я заберу, — сказал опустившийся до разбоя дворянин, обращаясь к ребенку, который прекратил кричать и с детским, наивным интересом осматривал комнату.
Демьях смог вылезть из сундука, перекулившись через его стенку. Теперь мальчик уверенно стоял на ногах перед своим вероятным похитителем.
Уверенный, что более сабля не пригодится, Матвей вложил ее в ножны и стал быстро обыскивать комнату, начиная свой грабеж с сундука, в котором был спрятан мальчик.
— Злато? — удивленно воскликнул убийца.
Завязав узел, обернув его еще и в рубаху, что лежала в сундуке, Белов пошел, к так и стоявшему посреди комнаты, мальчику. Вор и убийца подхватил мальчонку… потом подумал, поставил Демьяха на пол, пошел снимать пояс с саблей у своего подельника, который также был дворянином. Белов и раньше засматривался на «баторку» того, с кем уже больше полгода промышлял грязными делами [баторка — сабля с вензелем короля Речи Посполитой Стефана Батория].
Ульяна терпела. Она понимала, что ей оставалось жить… не важно сколько, главное спасти сына. Но, всегда остававшаяся умной женщиной, стрелецкая вдова правильно расценивала свои шансы. У нее был только один вариант — собрать все силы, и свои, и те, что Господь дарует, ибо собственных будет мало, и ударить кинжалом. Но сделать это можно будет только тогда, когда у убийцы будут заняты обе руки. Как же вовремя Ульяна принесла золото, которое
