Я поглядывал на них краем глаза, смотрел в окно и внимательно слушал монотонный голос диктора, который называл текущую и следующую остановки: «первая улица, вторая улица, третья блок…»
Помню, в детстве мне казалось, что их зачитывает сам водитель…
«…Пятый блок»
— Извините, можно я сяду?
— Хм?.. — я повернулся. Возле моего сидения стояла девочка в белой рубашке и синеватой юбке. У неё было светлое личико, маленький носик и не очень длинные, взъерошенные тёмные волосы. От взгляда на неё овевало неизъяснимой свежестью. В её больших чёрных глазах переливался ясный блеск. Она была, кажется, ниже Ямато и совершенно плоской.
— Можно, — сказал я непривычным высоким голосом.
— Спасибо, — девушка присела, положила руки на беленькие коленные чашечки и наклонила голову.
— Твой первый день? — спросил я.
— А?.. Ах, да, я только поступила из средней школы… Ты тоже?
Я кивнул.
— Именно так. Что-нибудь знаешь про нашу новую школу?..
Самое время вытянуть побольше информации.
— Что-нибудь… — девушка сперва проморгала, а затем сделала сосредоточенное лицо, размышляя над моим вопросом так, будто его спросил учитель во время урока.
Наконец она заговорила медленным голосом:
— Говорят, вместе с нами в неё должны поступить сразу три Стража. Это по радио рассказывали.
— Стража?
Ямато использовала этот термин в своём дневнике.
— Да. Интересно, как они выглядят?.. — проговорила девочка и задумчиво приподняла голову.
Как они выглядят…
Я уже размышлял над следующим вопросом, как вдруг автобус в очередной раз остановился, и раздался механический голос:
«Блок номер пять, улица шесть, школа Голубых Ветров»
В салоне стало шумно. Школьники, которые к этому времени занимали все сидения, пошли на выход. Я тоже поднялся и сказал всё ещё задумчивой девушке:
— Эй, это наш. Идём.
— Ах… — она опомнилась и вскочила на ноги. Вместе, медленно, мы стали протискиваться на выход.
Вскоре передо мной показалась остановка — белая скамеечка на серой каменной подставке; прямо за ней возвышалась трёхметровая бетонная стена, вдоль которой бежала ухоженная панель. Она заворачивала в школьные ворота, за которыми проглядывался песчаный дворик. Прямо сейчас он «затягивал» сотни школьников. Куда ни посмотри, мелькали белые штаны и юбки. Кайма на воротничках рубашек переливалась серебристым блеском в лучах яркого утреннего солнца. Я уже было побрёл вперёд, увлекаемый человеческим потоком, как вдруг за моей спиной через шум и гам пробилось неловкое:
— Эм…
Я повернулся и увидел ту самую девушку.
— Меня зовут Мая, Котори Мая, — сказала она со смущенным выражением на лице и, стараясь быть уверенной, протянула мне руку.
Я взглянул на неё, вытянул собственную и пожал.
— Ямато, Надесико Ямато, будем знакомы.
Ладонь Маи была нежной и прохладной на ощупь.
— Ум, — девушка кивнула и самую малость улыбнулась.
После это мы вместе направились в сторону школьного дворика. По дороге я осмотрелся и трагично повесил голову.
— Ч-что-то не так? — заволновалась Мая.
— В некотором смысле… Я забыла колготки, — вздохнул я и горько улыбнулся, разглядывая свои оголённые ножки. Меж тем, что у Маи, что у всех остальных школьниц, которые прямо сейчас заходили во дворик, они были покрыты белой тканью. Я попытался выцепить хоть кого-нибудь, кто был таким же забывчивым — без толку. Ямато была гадким утёнком.
— Ах… Н-ничего страшно, это не обязательно! Наверное… — попыталась утешить меня Мая.
Она была добрая девочка.
— Спасибо.
— Я… могу одолжить свои, если нужно… — продолжала она, с задумчивым выражением на лице пытаясь придумать выход из моего положения.
— Не нужно, спасибо. Хотя… Можешь оставить себе один носочек, а я возьму второй. Тогда у нас будет поровну. В паре мы будем смотреться довольно мило.
— М-мило?
— Или можем украсть… У неё, например. Мая, можешь её отвлечь? А я подберусь со спины и оглушу её своей булавой.
— Булавой???
Говорить на дурацкие темы — чек.
Что там ещё было в списке «Как быть образцовой школьницей»?.. Справляюсь на четыре с плюсом.
Продолжая болтать о всяких глупостях, мы с Маей прошли во дворик. Он представлял собой широкое песчаное поле. Вдали проглядывалось здание школы, построенное в форме многогранника. Его трёхэтажные белые стены были покрыты голубыми окнами, в которых проплывали тощие облака и мигало солнце.
Немного правее размещалась спортивная площадка — трек и футбольные ворота.
К этому времени на песке образовалось настоящее столпотворение; школьники и школьницы оживлённо переговаривались. Кто-то показал на деревянный помост, расположенный перед школой, на котором стоял микрофон и толпились взрослые; затем внимание толпы переместилось на странную, белую палатку справа. Она была похожа на полевой душ. Возле неё караулили военные, вооружённые настоящими винтовками.
— Для чего это, как думаешь? — спросил я Маю.
— Эм, — девушка облизала губки. — Наверное, это…
Не успела она договорить, как раздался высокий писк. Все, и я в том числе, прикрыли уши ладонями. Затем последовал высокочастотный стук: тук#, тук#, тук#…
— Тук#… Работает?.. Прошу внимания, дорогие учащиеся, прошу вашего внимания…
Я повернулся и обратил глаза на помост. На нём было… один, два, три… Десять человек, мужчин и женщин в официальных костюмах. Перед микрофоном стоял старичок примерно шестидесяти лет с ухоженной седой бородкой и в прилизанном белом пиджачке. Сложив руки за спиной и улыбаясь, он говорил в стальную палочку. Его голос, обработанный электричеством и, как будто, пропущенный через железную трубу, разносился по дворику с такой силой, что заглушал не только всякий шёпот, но даже посторонние мысли.
— Сперва позвольте представиться… Меня зовут Ямаото Юй, ребята, и я имею честь быть вот уже третьим по счёту директором Школы Голубых Ветров; сегодня я бы хотел поздравить вас с важным праздником, и даже не с одним, а сразу с двумя, ведь сегодня не просто первый день учебного года: сегодня многие из вас начинают первый год обучения в нашей старшей школе! Вам предстоит многое узнать…
И так далее, и тому подобное… Вскоре стало понятно, зачем нужно было так сильно выкручивать громкость. Если бы не это и микрофон, который время от времени барахлил, вонзая в уши острый, как иголка, писк, довольно скоро все собравшиеся перестали бы обращать на речь нашего уважаемого директора даже малейшее внимание, настолько она была заезженной и многословной. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, а он всё говорил и говорил о важности образовательного процесса и о том, что школьные дни — золотое время, как для тела, так и для духа, и что «в старости воспоминания о них будут тем золотым солнцем, тёплые лучи которого будут согревать наши души и дряхлые кости»… Другими словами, наш достопочтенный директор был обыкновенным графоманом, который обожает звук собственного голоса.
Прямо как я сам.
Впрочем, эмпатия вовсе не
