— Но ей необходимо выйти замуж теперь же, — добавил он, — и таким образом получить свободу действий, иметь право продать с аукциона лес Вэньи, выделить имущество малолетних и употребить его так, чтобы отец его не касался, — в противном случае Клаас, конечно, способен разорить своих детей.
Все стали прикидывать, кто из здешних молодых людей мог бы претендовать на руку Маргариты Клаас, но никто не оказал нотариусу любезности счесть его достойным искателем ее руки. Нотариус же находил основания отвергать каждую из предлагаемых партий, как недостойную Маргариты. Собеседники, улыбаясь, посматривали друг на друга и с удовольствием продолжали разыгрывать эту провинциальную шутку. В смерти г-жи Клаас Пьеркен видел событие, благоприятное для своих притязаний, и ради собственных выгод уже разнимал ее труп на куски.
«Добрая женщина была горда, как павлин, и никогда не выдала бы за меня дочь! — думал он, вернувшись домой и ложась спать. — Эге! Не начать ли мне теперь маневры таким манером, чтобы жениться на ней? Папаша Клаас совсем угорел от своего углерода и о детях уже не заботится; если я попрошу у него руки Маргариты, убедив ее заранее в настоятельной необходимости выйти замуж, чтобы спасти состояние братьев и сестры, то он будет рад освободиться от дочери, чтобы не подвергаться опасности ее придирчивого надзора».
Он заснул, предвкушая семейные радости, обеспеченные контрактом, обдумывая, какие выгоды даст ему это дело и какие гарантии счастья найдет он в девице, супругом которой намеревался стать. Трудно было встретить в провинции молодую особу, способную затмить Маргариту нежной красотой и воспитанием. По скромности, по изяществу можно было ее сравнить с милым цветком, который не смел назвать при ней Эммануил, боясь обнаружить таким образом тайные желания сердца. Постоянная в своих чувствах, твердая в религиозных убеждениях, она должна была стать целомудренной супругой и могла не только льстить тщеславию, проявляемому в той или иной степени всяким мужчиной при выборе жены, но и удовлетворить гордость нотариуса благодаря тому, что во Фландрии ее семья, вдвойне родовитая, пользовалась огромным почетом, который с нею предстояло разделить ее мужу. На следующий день Пьеркен вынул у себя из кассы несколько билетов по тысяче франков и дружески предложил их Валтасару, чтобы избавить его от денежных хлопот в такие печальные дни. Валтасар, как предполагал нотариус, должен был, тронутый деликатностью его забот, расхвалить дочери и доброту нотариуса и вообще его самого. Ничего подобного не случилось. Клаас с дочерью нашли этот поступок вполне естественным: до такой степени они предались горю, что им некогда было думать о Пьеркене. В самом деле, так глубоко было отчаяние Валтасара, что даже люди, склонные порицать его поведение, все ему простили — не столько во имя науки, которая еще могла бы его извинить, сколько ради его скорби, которая ничего не могла исправить. Свет удовлетворяется гримасами; он довольствуется тою же монетой, какою сам плати г, а пробы не проверяет; для него горе — зрелище, нечто вроде развлечения, из-за которого он всякого простит, даже преступника; в своей жадности до эмоций он без различия оправдывает и тех, кто его рассмешил, и тех, кто его растрогал до слез, и не спрашивает отчета в употребленных ими средствах.
Маргарите исполнилось девятнадцать лет, когда отец передал ей управление всем домом, авторитет ее благоговейно признавали и сестра и братья, которым в последние минуты своей жизни г-жа Клаас наказала повиноваться старшей сестре. Трауром оттенялась белизна и свежесть ее лица, так же как печалью еще подчеркивались ее кротость и терпеливость. Уже с первых дней она дала немало доказательств той женской бодрости, той постоянной ясности души, которые, должно быть, есть у ангелов, призванных изливать мир на страждущие сердца, касаясь их своей зеленой пальмовой ветвью. Но если она, уже в столь юном возрасте уразумев свой долг, привыкла утаивать горести, они от того становились еще более жгучими; внешнее спокойствие не соответствовало ее впечатлительности: ей было дано рано познать грозные вспышки чувства, сдерживать которые сердце не всегда бывает в силах; из-за отца ей приходилось беспрестанно страдать от столкновения между своим великодушием, свойственным юности, и повелительными требованиями необходимости. Расчеты по дому, одолевшие ее на следующий же день после смерти матери, познакомили ее с житейскими делами в ту пору, когда молодым девушкам знакомы только удовольствия. Ужасная школа страданий, неизбежная для всех ангельских натур! Нет более упрямой страсти, чем любовь, подкрепляемая жадностью к деньгам и тщеславием: Пьеркен рьяно пытался завлечь наследницу в свои сети. Едва прошло несколько дней траура, как он уже искал случая поговорить с Маргаритой и приступил к делу так ловко, что она могла бы обмануться; но любовь одарила ее прозорливостью, не позволила ей поверить видимости, тем более подкупающей, что в данном случае Пьеркен пускал в ход свойственную ему доброту — доброту нотариуса, который думает, что попечение о талерах и есть любовь. Опираясь на сомнительное родство, на установившееся у Клаасов обыкновение поручать ему все дела и вводить его в тайны семьи, уверенный в дружеском уважении к себе со стороны отца, пользуясь беспечностью ученого, у которого не было никакого определенного проекта касательно дочери, и не предполагая, что у Маргариты может быть какая-нибудь сердечная склонность, он обнаружил перед нею свои намерения, открыто подменяя страсть соображениями обоюдной выгоды, для юных сердец. Но он-то и оказался наивным, меж тем как она прибегла к притворству — именно потому, что он рассчитывал иметь дело с беззащитной девушкой, и не принял во внимание, какие преимущества дает слабость
— Дорогая, — сказал он Маргарите, прогуливаясь с нею по дорожке садика, вам известно мое чистосердечие, моя готовность уважать скорбь, постигшую вас в настоящий момент. Для нотариуса у меня слишком чувствительная душа, я живу только сердцем, а принужден постоянно заботиться о чужих материальных интересах, вместо того чтобы предаваться нежным чувствам, составляющим счастье в жизни. Поэтому мне очень больно, что я вынужден говорить с вами о проектах, не соответствующих состоянию вашей души, — однако это необходимо. Я много думал о вас за последние дни. Я только что узнал, что по странной случайности состоянию ваших братьев, сестры, а также и вашему собственному угрожает опасность. Хотите вы спасти семью от полного разорения?
— А что нужно для этого сделать? — спросила она, почти испугавшись его слов.
— Выйти замуж, — ответил Пьеркен.
— Нет, не выйду! — воскликнула она.
— Выйдете, — продолжал нотариус, — когда зрело обдумаете, в каком критическом положении вы находитесь…
— Каким образом мой брак может спасти?..
— В этом-то все дело, Маргарита, — прервал нотариус. — Брак дает независимость!
— А зачем мне независимость? — спросила Маргарита.
— Затем, чтобы вступить во владение имуществом, милый мой друг, — сказал нотариус победоносным тоном. — В таком случае к вам перейдет ваша часть материнского наследства. Чтобы выделить ее, нужна ликвидация, а для ликвидации ведь придется продать с публичных торгов лес Вэньи! Раз это будет сделано, то все наследственные ценности будут обращены в деньги, и ваш отец в качестве опекуна обязан будет поместить долю ваших братьев и сестры так, что для химии она уже будет недосягаема.
