— Что именно?
— Все. Готова принять меня, как есть? Вслепую по факту, — напоминаю, что она не знает, кто я такой и чем занимаюсь. — Знай, потом уже не отпущу, Катенька. Так что думай, — призываю так же тихо и спокойно, хотя внутри все огнем горит и пульсирует. — Хорошо думай.
— Готова, — выпаливает едва слышно, но без заминки.
Я прикрываю глаза и задерживаю в легких воздух. Катя же громко и судорожно вздыхает, разбивая застывшую тишину и позволяя мне тем самым скрыть собственную неровность дыхания.
Поймав новый приход дрожи, выпрямляюсь и отпускаю Катерину. Бросаю быстрый взгляд в окно. Когда возвращаю внимание обратно к царевне, смотрю, должно быть, излишне серьезно. Концентрируюсь на задачах, которые формирует исключительно мозг.
— Оденься. Мы уезжаем.
— Куда?
— Ты должна покинуть Германию.
— Отправишь меня домой?
Огорчена, и не пытается это скрыть.
— Нет. Туда пока нельзя.
— Тогда куда?
— Пересечем границу. Есть безопасное место. В Польше. Побудешь там, пока я здесь все решу, — выдаю сухо не потому, что равнодушно принимаю этот план. Попросту привык в любых ситуациях орудовать голыми фактами. — Одевайся, — поторапливаю.
— Без тебя не хочу, — вздрагивает и моментально меняется в лице. — Не хочу… Пожалуйста…
— Катя, — обхватывая ладонями ее лицо, собираю все внимание. — Это недалеко. Я буду с тобой, но придется часто мотаться.
— Честно? Обещаешь? — накрывает мои руки своими. — Пообещай.
— Обещаю.
— А в остальное время? С кем я там буду?
— Решим. Возможно, Федора перетянем.
Четверть часа спустя движемся на автомобиле в сторону границы. Непрерывно ощущаю беспокойство, которое разбивает Катерину. Волнами через кожу проникает.
То и дело поглядывая на меня, она пытается поймать взгляд. Не могу ей в этом отказать. Смотрю так часто, как позволяет дорога. Удерживаю уровень ее равновесия своим спокойствием. Внутри меня и правда все словно застыло. Лишь крохотная червоточина тревоги точит где-то в груди, но я понимаю, что это инстинкты. Воспринимаю положительно, потому как именно они вынуждают сохранять осторожность.
Подчиняясь тем же инстинктам, застываю, когда в какой-то момент Катя накрывает мою руку своей. Стопоря все внешние реакции, отпускаю рычаг коробки передач. Бесшумно выдыхаю и, раскрывая ладонь, переворачиваю ее, чтобы сжать тонкие подрагивающие пальцы.
Встречаемся взглядами.
— Все под контролем, заяц.
— Честно?
Нет.
— Честно.
Ради нее я из шкуры вывернусь, чтобы все благополучно разрешить.
— Никто не знает, что мы уехали, и…
— Не думай об этом.
— Но я переживаю за тебя, — после этого признания не спешу смотреть на нее. Задерживаю взгляд на раскатываемой светом фар трассе. — Твоя семья… У вас какой-то свой синдикат, я понимаю это. Как и то, что внутри этого существуют свои правила.
Никак не свыкнусь с удушающей мыслью, что она принимает меня за криминального элемента. Напоминаю себе, что так рассуждает только потому, что ничего иного не знает. Выросла внутри этой системы. Пропиталась и сформировала определенные взгляды на жизнь. Чего только стоит манера всех, кто при погонах, именовать «мусорками».
Ничего. Когда-то и это исправлю. Сейчас же смотрю на нее, отбрасывая все личные принципы.
— Это мои проблемы, — сам понимаю, что звучу грубовато. На следующей фразе пытаюсь максимально смягчить голос: — Не беспокойся, я все решу. Серьезно, Кать, от твоих переживаний мне легче не будет. Напротив, усложняешь задачи. Я ведь о тебе тоже волнуюсь. Хочу, чтобы ты улыбалась, понимаешь?
— Да, — кивает. — Хорошо.
— Никаких вопросов и нервов, хорошо? Просто доверься мне, и я все решу.
— Хорошо.
На самом деле едва ли не впервые разговариваем в спокойных тонах. Раньше, чтобы подчинилась, приходилось давить и выдвигать жесткие требования.
— Умница.
Сжимаю девичьи пальцы и незаметно пробиваю по зеркалам, привычно оценивая ситуацию. Убедившись в отсутствии хвоста, снова перевожу взгляд к Катерине. С целью приободрить — подмигиваю, и она, наконец, улыбается. Не так беззаботно, как обычно, но уже что-то.
Пройдя границу, делаем остановку на первой АЗС. Катя идет в уборную, а я, расплатившись за топливо, заказываю два кофе и бисквит. Жду ее, продолжая курсировать взглядом по помещению. Благодаря стеклянным стенам не упускаю из вида и то, что происходит на улице. Кроме нас, на территории станции еще две машины. Ни один водитель подозрения не вызывает, но с Катей я не настроен рисковать.
— Ой, — удивляется при виде меня. — Тарский, я могу сама дойти до машины. Не сбегу и не потеряюсь.
Смущена, но улыбается. Я пытаюсь тоже, чтобы расслабить ее. Должен сказать, мышцы легко поддаются.
— Знаю, заяц. Считай, что я за тобой ухаживаю.
Ее щеки розовеют.
— А ты ухаживаешь?
Вместо ответа протягиваю ей кофе и бисквит.
— Спасибо, — еще сильнее смущается.
Приобнимаю Катю за плечи и веду в сторону парковки, куда предварительно отогнал машину, чтобы не занимать колонку. Слева поле, и за ним лес. Над верхушками деревьев уже тянется оранжевый обод света.
— Пойдем, царевна, рассвет встречать.
— Рассвет? Как здорово!
Оказывается, ей много для радости не нужно. Улыбается все время, пока завтракаем. Глаза так сияют — у меня за грудиной заламывает. По большей части молчу, лишь наблюдаю за ней. Расправившись с бисквитом, Катя подходит ближе. Присаживается рядом на капот и, бросая на меня взволнованные взгляды, сжимает обеими руками стакан.
— У нас ведь теперь все иначе?
Вроде как пытается улыбнуться, но еще испытывает сомнения. Тогда улыбаюсь я. Осознаю это постфактум.
— Иди сюда.
Отставив кофе, охотно тянется. Нырнув руками мне под куртку, прижимается к груди.
— Иначе? — повторяет после серии шумных вздохов. — Я твоя?
— Сегодня станешь.
Глава 20
Катерина
Щецин, Польша,
16 км от границы с Германией
Тарский, как и всегда, слову своему верен. Входим в квартиру, даже осмотреться толком не дает. Ведет прямиком в спальню. Я так долго ждала близости с ним, сотни раз представляла, как именно это может произойти… А сейчас вдруг теряюсь в эмоциях. Наряду с естественным волнением одолевают смущение и совершенно несвойственная мне робость.
