Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
ей протокол.
Когда Полуэктов вышел из поликлиники, время близилось к часу. До управления недалеко, однако пришлось тащиться по жаре: раньше эта улица была зеленая, усаженная деревьями. Теперь сделали красивую плитку, а деревья вырубили: пусто, голо, нарядно. И очень жарко: печет солнце, проезжающие машины пышут горячим воздухом – в каменном мешке без зелени, без травинки дышать нечем. Пока дошел, устал.
В кабинете сидел капитан Демин, допрашивал какого-то парня. «Это, наверно, тоже по делу Леоновой, – вспомнил майор, – на полвторого было назначено. Полуэктов, обменявшись кивками с капитаном, стал усаживаться за свой стол. Пока усаживался, окинул взглядом допрашиваемого.
Парень лет двадцати, с бледным губастым лицом, с модной прической, и все у него как у всех, как надо сейчас у них: рваные джинсы, кроссовки на босу ногу, рюкзак на полу рядом лежит… Самоуверенный, красивый. Как же его фамилия… Левченко!
Вызвали его, потому что состоял в переписке с потерпевшей, причем письмо может быть расценено как угрожающее.
Кабинет у Полуэктова с Деминым на двоих – маленький, столы почти рядом. Майор сел за свой стол и начал слушать.
– Ну как… От общей знакомой узнал. Подруга ее рассказала мне, что Даша умерла. А вообще мы с ней с весны уже не встречаемся, – говорил студент.
«Ага, значит, недавно допрос начался, – сообразил Анатолий. – Это одним из первых вопросов обычно бывает: время знакомства, что известно о потерпевшем… «Не встречаемся…» Вот и стал угрожать ты от ревности, парень…»
Демин тоже оживился: понял, где надо зацепиться. И зацепился:
– В компьютере потерпевшей обнаружилось ваше письмо угрожающего характера. – Он заглянул в лежащие перед ним бумаги и процитировал: «Я любил немногих. Однако сильно. Что ж, прощай, Даша. Еще вспомнишь ты обо мне, думаю».
«Ишь, научился как… Хорошо излагает, – уважительно подумал Полуэктов. – Интересно, что свидетель ответит».
Парень явно растерялся, глаза забегали.
– Почему угрожающее? – забормотал он. – Никакое это не угрожающее! Это вообще цитата! «Я любил немногих. Однако сильно» – цитата из Бродского. Он покосился на полицейских и добавил: – Поэт такой был!
Демин ухмыльнулся.
– Что Бродский поэт, мы знаем. Цитата тоже может быть угрожающей. «Еще вспомнишь обо мне!» может расцениваться как угроза. – И вдруг Демин резко повысил голос, выкрикнул громко: – За что вы убили гражданку Леонову?!
Допрашиваемый вздрогнул, цыплячья шея дернулась, плечевые мышцы под майкой напряглись, и без того пухлые губы надулись, на глазах показались слезы.
– Я не убивал! – тоже вскрикнул он, но фальцетом. – Я не убивал и вообще не приходил к ней в тот день! Вы хоть соседей опросите! Я там не был!
– Как вы узнали о смерти Дарьи Леоновой? – уже спокойно спросил Демин. Подозреваемый плакал, пухлые губы кривились, слезы размазывал рукой.
– Я же сказал: ее подруга, Ирка, сегодня утром позвонила.
– Ирина Ардон? – быстро вставил Полуэктов. Не только допрашиваемый, но и Демин посмотрели на него с удивлением.
– Да, – сказал паренек и опять вытер слезы. – Я не знаю, чего она позвонила, мы и знакомы-то с ней мало…
– Она знала ваш телефон?
– Нет, она вначале во «ВКонтакте» со мной связалась, а потом уже созвонились. Она сказала, что у Дашки больное сердце было. Она от этого умерла.
– А вы не знали, что у нее больное сердце? – опять вмешался Полуэктов.
– Нет, не знал, она не говорила. Что мы, старики, что ли, чтобы про болезни разговаривать?! Так, если грипп… И то не обсуждали особо. Мы были знакомы больше года. – Он замолк и минуты две молчал. – Понимаете, мы с Дашей встречались. А весной она как-то от меня отдалилась. – Он вдруг испуганно вскинул голову. – Без причины. Мы не ссорились, вы не думайте! Я то письмо просто так написал – может, она задумается… Причины особой не было. Просто мы накануне столкнулись случайно на Блонье. Давно не виделись. Мы, когда сходимся случайно, разговариваем. Не поссорились мы – чего я ее убивать буду?! Просто встречаться перестали. Разговаривали всегда! – Он опять с отчаянием посмотрел на обоих полицейских.
– А почему решили написать? О чем говорили? – вставил опять Полуэктов.
– Решил написать… – парень задумался. – Именно потому, что нормально разговаривали. Интересно даже. Вроде как друзья. И я подумал: ну с чего вдруг у нас все отношения распались? И написал – может, она одумается или объяснит как-то. – Он опять помолчал. – Это независимо совершенно от разговора было. Говорили так, ни о чем, хотя довольно долго стояли, минут двадцать.
– Про что говорили-то? – решил поддержать начальника Демин.
– Про ерунду всякую. Дашка про ноты какие-то рассказывала. Что у нее старые ноты есть и выяснилось недавно, что это раритет, автограф известного композитора. Я, конечно, композитора этого не знаю… Смешная такая фамилия… Блюм, что ли… Блюм-блюм – вот и музыка, композитор такой. Посмеялись. Я рассказал тоже, что статью у меня взяли в «Смоленскую газету», там платят неплохо, может, устроюсь туда, хорошо бы было… Ну, то есть, что заработок у меня не такой и плохой намечается, намекнул. Появился шанс устроиться в хорошее место после университета. Зря она со мной так. В общем, ничего особенного не говорили. Я ей просто так написал. Угрожать даже не думал, чего я ей буду угрожать? Наоборот. Просто вспомнил. Ну да, действительно написал, что и она меня вспоминать будет. Ведь хорошо мы дружили и расстались без ссоры, почему же ей не вспомнить?
Протокол он подписал дрожащей рукой после внимательнейшего прочтения, а дверь за собой закрыл осторожно и, как показалось обоим полицейским, со вздохом облегчения.
– Ну и что ты скажешь? – повернулся Полуэктов к Демину после того, как дверь была закрыта.
Тот пожал одним плечом (другой рукой протокол в папку укладывал).
– А ничего не скажу. Нюня, конечно. И расчетливый, кажется. Но такие иногда и убивают.
Глава 17. Судебный процесс и новая жизнь
Глинке дело казалось простым. Есть неопровержимые доказательства неверности жены в виде любовных писем и устного свидетельства служанки. Есть свидетели венчания неразведенной замужней дамы с корнетом. Чего же еще? Какие могут быть сложности? Скоро, очень скоро он получит развод и отправится в Малороссию, к Екатерине. То и дело в те первые дни судебных разбирательств он напевал свою «Попутную песню»:
Не воздух, не зелень страдальца манят,
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
