визжит.
— Ненормальная какая-то… Ладно, идемте уже на эту вашу бесполезную дурь!
— Не мою. Альвийскую. — кротко возразил Митя.
— Вашу бесполезную альвийскую дурь, — также кротко согласился Ингвар, запирая конюшню.
— А может, и правда, чаю попросить? — тащась за Митей продолжал жалобно бубнить Ингвар. — Лесю, она, вроде, поспокойнее этой… сумасшедшей. А то чувствую, без чая я все эти «Anaaran atish'an»11 попросту не выдержу!
— Решили отчаяться, Ингвар? — входя в дом, хмыкнул Митя.
— Каламбурист! В прессу свои каламбуры шлите, вон, в «Будильник» или «Петербургскую газету», может, там оценят. — Ингвар становился все мрачнее. — Куда хоть идти-то?
Впрочем, голоса они услышали издалека.
— Правда же, моя Ниночка очень талантливая? — тетушкин голос слышался из малой гостиной.
— Все дети есть талант. — слегка неуверенно шелестела в ответ мисс Джексон.
— Но моя-то уроки всегда на лету схватывала! Уверена, все, что вы ей рассказывали, она сразу запомнила! Нинуша, ну скажи что-нибудь?
Ответом было молчание — мрачное, яростное даже. Мите не надо было видеть, чтоб точно знать — Ниночка стоит, упрямо нагнув голову и выставив туго заплетенные косички, как бычок — рожки. И молчит.
— Нина! — голос тетушки построжел. — Ты занималась целый урок. Что-то ты должна была запомнить? Вот и повтори, пожалуйста, чтобы мне быть уверенной, что ты не лентяйничаешь.
Молчание. Сопение, в котором уже слышались слезы. И снова ни звука.
— Она совсем не есть лентяйка! — протестующе пролепетала мисс Джексон. — Нина есть очень-очень хороший девочка, просто ей надо привыкнуть к совсем новый, непривычный учеба!
— В учебе нет ничего нового! Старайся и все получится, а не получается — значит, не стараешься! Нина…
Митя сорвался с места, старательно-громко топая, следом также демонстративно затопотал Ингвар, так что к гостиной они проследовали с шумом и грацией гарцующих жеребцов.
— Мисс Джексон! Благодарю, что не позабыли о нашей просьбе!
Сидящая в кресле у окна мисс Джексон при их появлении вздрогнула — будто и не слышала топота в коридоре. Близоруко прищурилась на вошедших, сведя и без того маленькие глазки в вовсе узкие щепочки. Ее мартышечье личико от этого перекосилось, став и вовсе уродливым, и даже смущенная улыбка его не красила.
— Ньет-ньет, не стоит давать… приписывать мне больше достоинств, чем я иметь! — запротестовала мисс, судорожно подергивая перекошенным плечом. — Я работать для славный семейство Шабельски, и приходить, когда Полина Марковна говорить. Хотя я буду очень-очень рад учить! Ниночка есть такая милая детка!
«Милая детка» на мгновение подняла голову, зыркнула на альвионку исподлобья и снова уткнулась взглядом в пол.
— Что ж, не будем задерживать мисс Джексон. — Митя с намеком покосился на тетушку.
— Вы и так уже задержали бедную мисс! — немедленно отбрила тетушка. — Я думала, вы и вовсе не явитесь.
— Все хорошо, мы с Ниночка только покончить! — слабо запротестовала мисс Джексон.
Вот не даром в петербургских салонах язык Туманного Альвиона называли языком поэтических мечтаний. «Покончить с Ниночкой» — это же просто мечта! Еще б с тетушкой…
— Чтоб не задерживать мисс еще больше, пожалуй, начнем? — Митя многозначительно навис над тетушкой, и той ничего не оставалось, как подняться из кресла, взять Ниночку за руку и неспешно — очень неспешно! — направиться к выходу из гостиной.
— Тетушка, вы не могли бы приказать чаю? Мисс Джексон провела уже целый урок и наверняка пожелает подкрепиться, — невинно попросил Митя вслед.
Тетушка гневно обернулась, ее взгляд остановился на тощем тельце альвионки, почти утонувшем в глубинах кресла, и она хмуро кивнула:
— Пришлю Маняшу.
— А можно — Лесю? У Маняши какое-то странное, нервное отношение к чаю, — еще невинней закончил Митя.
Тетушка прожгла его подозрительным взглядом и ринулась к дверям уже почти бегом, волоча Ниночку за собой. У двери девочка вдруг обернулась и одарила Митю и Ингвара злорадным и одновременно словно бы сочувствующим взглядом. Дверь за ними захлопнулась.
— Ваша кузина — очень милая девочка, — мисс задумчиво глядела им вслед.
— Такая же милая, как Даринка… Дарья? — Митя продолжал изображать невинность — удобное выражение, главное, чтоб навсегда не приросло.
— Конечно же, ньет! — также задумчиво откликнулась мисс. — Совершенно в другом роде… чтьо ж… Ниночка есть малютка, с ней я заниматься как с дитя, но вы есть два почти взрослый юноша, сильны и бесстрашны, и даже в боях сражаться, — она улыбнулась Мите. — Вы должны понимать, что вы будете учить. Я не сомневаться, вы знать — на Туманный Альвион есть много язык… языков. Альвионский, который есть самый известный, но на нем говорить люди с остров между собой, и Дамы и Господа из Полых Холмов говорить с низшими…
— С людьми? — уточнил Митя — невинность с простодушием нынче правили бал.
— Великие Туата Де Даннан сражаться с Теми, Кто Приходить из Туман, и защищать Альвион, — сухо ответила мисс. — Они говорить много разных языки. Нандорин, элькарин, аворин, тэлерин, фалатрин… — начала перечислять мисс, загибая тоненькие пальчики и с каждым новым названием глаза ее разгорались все ярче, а на щеках вспыхнул восторженный румянец.
Зато у Ингвара вырвался тихий стон.
Мисс так и замерла с рукой, сжатой в кулачок… и рассмеялась:
— Ньет-ньет, ингвар, мы не учить их все, это быть немного слишком, — в голосе мисс звучало сожаление — она явно не считала, что слишком, но уже смирилась с тем, что так считают другие. — Только Ада кроме альвионски и немножко синдарин, согласиться учить еще и квенья, но это потому, что она хотеть сама быть учительница. Она относиться к языки Альвион так… прагматично! — в голосе ее мелькнуло глубокое разочарование. Но мисс тут же встряхнулась и заулыбалась. — А вы? Для чего вы хотеть учиться по-альвийски?
— Я не хотеть, — буркнул Ингвар и смутился — не подумала ли мисс, что он ее передразнивает. — То есть, я хотел сказать, что я не хотел.
— Я плохо говорю и вас этим… заражать? Как болезнь? — немедленно поняла причину его смущения мисс Джексон. — Я могу учить вас по-французски. Я жить целых три года Франкия. Сразу как мой папа помогать мне убегать с Альвион перед дикая Охота, и потом немножко Бельгия, французский я знать гораздо лучше. Потом я еще год жить ваша родная Германия, Ингвар, но по-германски говорить не лучше, чем по-росски.
— Я в Германии никогда не был, я тут родился. — насупился Ингвар.
— А сколько вы тут живете? — вмешался Митя.
— Всего три года! Плохо еще говорить, да, — закивала мисс.
Любопытно… «Целых три года» и «всего три года». И знание почти всех альвийских языков.
— Я по-французски тоже… не очень. Читаю свободно, это да. А говорить… — Ингвар развел руками. — Я инженерным делом
